Шепчущий во тьме. Говард Филлипс Лавкрафт

восстановления телефонной связи.

      Я мог бы убедить кое-кого из наших неграмотных стариков засвидетельствовать реальность этих ужасов, но у нас над ними только смеются… впрочем, даже старики давно уже обходят мой дом стороной, так что им ничего не известно о последних событиях. Вы самого никчемного из этих невежд фермеров не заставите подойти к моему дому ближе чем на милю! Почтальон рассказывал, как они отзываются обо мне и какие шуточки отпускают на мой счет. Боже! Если бы я мог его убедить в реальности всего этого! Возможно, стоило показать ему следы на дороге, но он разносит почту после полудня, а к этому времени следы уже исчезают. И даже если я сумею сохранить хоть один след, поместив над ним коробку или тазик, он, конечно же, сочтет, что это подлог или шутка.

      Можно лишь пожалеть, что я жил таким бирюком и соседи не заходили ко мне в гости, как бывало прежде. Я никому не показывал ни тот черный камень, ни фотоснимки и не проигрывал запись – за исключением лишь малограмотных стариков: остальные сказали бы, что это розыгрыш, и подняли бы меня на смех. Надо показать кому-нибудь фотографии. На них отпечатки клешней вышли очень четко, хотя мне не удалось сфотографировать самих тварей. Как досадно, что никто не видел эту мертвую тварь сегодня утром до того, как она обратилась в ничто!

      Но теперь мне все равно. После всего, через что я прошел, сумасшедший дом для меня ничем не хуже, чем любое другое место. Доктора помогут мне решиться на продажу дома, а это именно то, что может меня спасти.

      Напишите моему сыну Джорджу, если от меня долго не будет вестей. Прощайте, уничтожьте запись и не ввязывайтесь ни во что.

      Айкли

      Честно говоря, это признание ужаснуло меня несказанно, породив самые мрачные мысли. Я не знал, что ему ответить, но все же нацарапал несколько беспомощных фраз ободрения и отправил письмецо заказной почтой. Помнится, я всячески советовал Айкли немедленно переехать в Братлборо и обратиться за защитой к местным властям, добавив, что приеду туда с фонографической записью и помогу доказать в суде его вменяемость. И еще я, кажется, написал, что пришло время предупредить людей об опасности, грозящей им с появлением этих тварей. Надобно сказать, что в ту минуту сильнейшего волнения моя собственная вера во все, что поведал мне Айкли, была почти полной и безоговорочной, хотя и промелькнула мысль, что неудачная попытка сфотографировать мертвое чудовище объясняется не столько капризом природы, сколько его собственной оплошностью.

IV

      А днем в субботу, 8-го сентября, по-видимому опередив мою кратенькую записку, от него пришло еще одно письмо – аккуратно напечатанное на новенькой пишущей машинке и выдержанное в совершенно ином, на диво спокойном и умиротворенном тоне, причем Айкли радушно приглашал меня приехать. Это письмо стало неожиданным поворотным пунктом в развитии всей этой кошмарной драмы. Я приведу его по памяти и постараюсь (не без причины!) как можно точнее передать особенности его стиля. Судя по штемпелю на конверте,