Черная метка в паспорте. Николай Леонов

была подругой Рыковой и владела всей информацией. Пройди по ее маршруту вчерашнему, где была и что делала. Ты опытный розыскник, знаешь, что искать.

      Сладкевич кивал головой, делая пометки. Уточнил у напарника:

      – По Афанасьеву что с допросом решаем? После исчезновения Хваловой есть повод его еще раз дернуть на допрос. Юрист, правда, снова закатит скандал, но пускай строчит свои жалобы, мне не привыкать.

      – Афанасьева вчера под домашний арест отправили? – уточнил Гуров. Сладкевич закивал:

      – Да, вчера, практически сразу после нашей беседы. Полагаете, не он?

      – Не знаю, – вздохнул Гуров. – Мог и успеть, я совсем поздно вечером на стоянке у дома Хваловой был.

      – Так что с допросом-то?

      Гуров задумчиво покачал головой – пока рано говорить о допросе, голос еще не восстановился, а безмолвным наблюдателем ему быть не хотелось. Да и после исчезновения Надежды необходимо было сосредоточиться и понять, действительно ли Афанасьев похищает женщин и зачем ему это нужно. В конце концов, уголовного преступления в его многочисленных браках-разводах нет. А похищение бывших жен – уже уголовщина и грозит нехилым сроком. Проще уже готовую версию проверить во время беседы с подозреваемым, задавая заранее продуманные вопросы.

      Павел поднялся с блокнотом в здоровой руке:

      – Ну, я тогда пойду? Вечером зайду и доложу вам, что удалось узнать. Принести что-то надо?

      Гуров отрицательно качнул головой, захрипел:

      – Позвони, закрыта будет больница для посетителей.

      Опер лишь отмахнулся:

      – Для обычных посетителей да, а корочки любые двери откроют. Вдруг что-то понадобится, вы звоните, не стесняйтесь.

      Лев снова отказался. Спросил, осененный внезапной догадкой, с трудом владея голосом:

      – Постой. В окрестностях того места, где Рыкова обнаружена, водоемы есть?

      – Выясню, – кивнул Сладкевич. – Полагаете, что…

      Гуров молча пожал плечами. Он дождался ухода опера и снова начал выкарабкиваться из кровати. Несколько шагов на дрожащих ногах – и вот перед ним коридор, окрашенный в унылый зеленый цвет. Вдоль палат на стульчиках расположились пациенты, ведущие тихие разговоры, санитарка с грохотом везла тележку с полными тарелками, обозначая время обеда. Больные начали расходиться по палатам, предвкушая приятный перерыв, только один Лев Иванович упорно брел медленными шагами по коридору, останавливаясь для передышки перед каждой дверью. Наконец нашлась нужная табличка «сестринская», откуда на его настойчивый стук высунулась коротко стриженная женщина с сонным лицом:

      – Что шумим? Обратно в палату, кушаем и на сончас. Вечером врач осмотрит и разрешит вставать.

      Голос за спиной остановил ее материнские интонации:

      – Любовь Васильевна, я сам разберусь. Возвращайтесь к себе.

      Медсестра цокнула и демонстративно закрыла дверь перед носом пациента. Высокий молодой парень в новехонькой форме коротко кивнул оперу:

      – Ваш