Религиозное измерение журналистики. Александр Щипков

и непонятном, что окружало нас в эту ночь…

      Красная улица теперь называется Галерной. Мост называется Благовещенским. Город называется Санкт-Петербургом. Страна называется Россией. Христос воскрес!

Таруса27 марта 2011 годаНеделя Крестопоклонная

      Джохар и Александр. Столкновение цивилизаций

      Мне довелось служить в Туркестанском военном округе. Это было ещё при советской власти в 1978-80 годах. Начинал в Ашхабаде, в элитной сержантской школе войск химической защиты. Когда обнаружилось, что я православный, перевели в артиллерийский кадрированный полк, а оттуда – в стройбат на строительство Тюямуюнской гидроэлектростанции в пустыне Кызылкум. Самая граница Туркмении и Узбекистана. Это был экспериментальный батальон из трёх рот. В одной роте служили туркмены, в другой – грузины, в третьей – осетины. Привозной воды не хватало. Анаши было в избытке. На ночь нас запирали снаружи на замок, чтобы обкуренные казармы не перерезали друг друга. Национальные конфликты были жесточайшие. Немногочисленных русских и случайного чеченца поместили в осетинскую роту. Очевидно, в штабе округа весьма хорошо разбирались в «национальном вопросе». Я провёл здесь несколько месяцев, но и отсюда меня перевели в другую воинскую часть.

* * *

      Рядовой Джохар К. сидел рядом со мной на глинистом склоне берега Амударьи и с тоской поглядывал на запад. На западе – родная Чечня. Стояла зима 1979 года. Мы оба служили в пустыне, в сутках езды от Чарджоу и в двух – от Ташкента. Но первая в моей жизни встреча с мусульманами состоялась раньше, ещё в Ашхабаде.

      Открытых православных отправляли проходить срочную воинскую службу в Среднюю Азию. Вроде бы повсюду в Союзе – атеизм, а, тем не менее, негласным указом христиан погружали в среду исламской культуры. В Москве ислама практически не было. Даже Гейдар Джемаль – ныне вождь и символ – в те годы исканий и томлений порой захаживал на христианские подпольные собрания.

      В Ашхабад призывников привезли в в/ч химзащиты. Здесь нас ждали стрижка, баня и ритуал смыслового преображения: вошел в баню «по гражданке» – вышел в «х/б-б/у» (форма хлопчатобумажная, бывшая в употреблении). Метанойя.

      Я был молод и не понимал мистику ритуала, который требовал не мытья, а катанья. Сдуру действительно намылил голову. Тут-то, ослеплённого хозяйственным мылом, и потянули меня за цепочку креста крепкие туркменские руки.

      Крестик – красивый «карловацкий», подарок духовника, привезённый в СССР кем-то неведомым вместе с красочными иконками Ксении Петербургской из «самой Америки». Цепочка паяная – пока рвали, чуть шею не пропилили. Жалкие слепые попытки отстоять последнюю связь с прошлой жизнью завершились потерей зубов и краткой нотацией: «запомни, здесь тебе не Россия».

      Позже я поумнел, окреп и в путешествиях по воинским частям Туркестанского военного