S-T-I-K-S. Начни сначала. Ева Элатори

ах потемнело, сознание стремительно побежало из реальности, предоставляя телу самостоятельно справляться с командой “подъём”. Форточка бьется под сквозняком: “Блим, блим, блим…” И вторит ей металлическим лязгом открытый электромагнитный замок двери палаты. “Бли…м–ги… бли…м–ги…бе…ги,.. бе–ги!”

      Рука уперлась в шершавую стену, ноги жгут холод кафельного пола, жгуты от катетера запутались вокруг колена, словно скользкая змея. “Беги!” – раздается одновременный грохот форточки и двери: “Беги–ги!”

      Она делает шаг. Пол опасно приближается, тело теряет равновесие, она наступает на шланг катетера, и снова боль пронзает её от паха до макушки. Вспышка в глазах, но тело движется, ему хочется жить. Это ей хочется жить. Одна единственная мысль бьется жилкой по виску: “Прочь… прочь… прочь отсюда! Пока тюремщики и мучители не опомнились, пока двери открыты. Беги!”

      И она пошла за звуком, придерживаясь рукой о стену, шла на этот стук. Ну, как шла, она еле еле переставляла ноги в такт ударам, задыхаясь и грозясь упасть на каждом шагу от слабости, нежели шла. Пол предательски менял положение в пространстве, желудок пытался выскочить наружу. Мокрая от пота больничная операционная рубашка противно липла к коже. И только пульсирующая в голове мысль: “Беги!” заставляла двигаться.

      Стена палаты, наконец, закончилась. Она с удивлением смотрела на свободно болтающуюся дверь. Впервые за всё её пребывание здесь путь на свободу был открыт. Откуда сквозняк в больнице? В этом особо охраняемом учреждении для тех, кому отказано в праве на свободную жизнь. Но незакрытые окна и дверь её тщательно охраняемой палаты вслед за движением ветра брякали разблокированными замками, устраивая концерт. Этот разноголосый оркестр лязгающих, звякающих, стучащих и скрипящих инструментов был самой прекрасной для неё музыкой. Увертюра свободы!

      Она робко толкнула дверь палаты. За ней тусклый коридор с тремя окнами, едва освещаемый аварийным светом. За окнами серой стеной шумит ливень, литаврами и барабанами гремит гроза. Теперь по коридору направо, там будка охранника, санитарный пост отделения судебной психиатрии. Над ним тускло светится зеленая вывеска с бегущим человечком. Она оценила расстояние до манящего свободой человечка – тридцать два. Тридцать два мучительных шага до заветной таблички “Выход”.

      За коридорными решётками находится будка охранника-санитара. Он следил в основном за тем, чтобы пациенты трёх палат не сбежали, несмотря на сигнальные браслеты, принудительную кому и накрепко закрытые двери с окнами. Этот охранник заботился о том, чтобы другие обитатели больницы не совали нос в «судебное психиатрическое отделение», мол, здесь буйные и очень-очень страшные психи.

      В тусклой подсветке аварийки надпись «Судебная психиатрия» спровоцировала набор бессвязных мыслей и образов: рука, открывающая дверь, быстрый укол в изгиб локтя, испуг в груди, сползающее по косяку тело. Свет, боль, темнота, безумие. И снова страх и боль. Машет рукой бегущий человек на зелёной полоске над дверью, бьётся молоточками в висках “Беги”.

      С миром что-то не так. Пол шатается, стена иногда вырывается из-под руки. Надо передохнуть пару минут. Осталось всего три шага до заветной двери. Она прислонилась к стене напротив будки санитара. В будке темно. Рука тянется к задвижке на двери, и тут на стекло будки кто-то прыгает. Сжатые до боли пальцы продолжают судорожно дергать задвижку, страшное распухшее лицо напротив прижимается к стеклу и вращает глазами, нечеловеческими темными зрачками, серые руки скребут по стеклу, оставляя влажные полосы.

      Тишина.

      Психи не должны никого беспокоить, стекло будки прочное, зарешеченное и звуконепроницаемое. Липким холодным потом стекает ужас, пальцы, наконец, справились с задвижкой, и она рвёт на себя дверь, вываливаясь в темный холл. “Беги!” – разрывается в висках, а впереди призывно мигает человечек на зеленой табличке “Выход”.

      Горло сдавливает, рвётся наружу её собственный крик, лёгкие разрываются от спазма, но звука нет. Она бросается к выходу: тело дёргается, сопротивляется боли. “Беги!”

      Слева в темноте холла – переход в другое отделение. Там движение, гулкий удар в дверь. Что-то страшное бьется за дверью, и в животе стягивается тугой комок ужаса. “Беги!” – гремит форточками и замками больница. Снова в мозгу злорадное: “Нет, у нас не те двери! У психов они открываются вовнутрь”.

      Выход на лестничную площадку. В замке – связка ключей. Поворот. Ей кажется, что она несется вниз, как ветер, судорожно сжимая в кулаке ключи. Но в реальности тело шатается, цепляясь то за перила, то за стену.

      Второй этаж.

      Те же зарешеченные двери, лестничный пролет и бежит человечек на зелёной мерцающей табличке “Вниз”.

      Первый этаж.

      Широкий предбанник заканчивается подъездом с крыльцом, накрытым полуразвалившимся козырьком, с которого струями льют нити дождя. Дождь, словно ледяной душ, хлещет по телу.

      Холодно.

      В десяти метрах от крыльца две столкнувшиеся машины скорой помощи. Одна подозрительно накренилась на бок и прижалась к старому дубу. Вторая пока твердо стоит на четырех колесах, отчаянно мигает