Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке. Рикарда Вульпиус

господина226. Основополагающий для империй принцип политики различия следовало упразднить, цель унитарного государства необходимо было сформировать в умозрении подданных.

      На фоне этой концепции дальнейшее уравнивание было вполне логичным процессом. Если с точки зрения отношения подданных к монарху между приближенными высокого ранга и широкими слоями населения уже не должно было оставаться различий, то и употребление понятия подданства среди нерусского населения уже не требовало дифференциации по социальному статусу. Таким образом, даже в рамках подданства нерусских жителей социальные различия потеряли свою актуальность, по крайней мере на понятийном уровне: холопство вышло из употребления как термин для обозначения подданства нехристиан низшего ранга. Подданство утвердилось как единое понятие для всех, кто был покорен в ходе имперской экспансии, будь то кочевники в степях, оленеводы на Дальнем Востоке или остзейские немецкие дворяне в Лифляндии и Эстляндии227.

      Унифицировано было не только понятие, обозначающее концепцию подданства. Отныне «природные» русские, так же как инкорпорированные «иноземцы» и «иноверцы», были приведены к единому обозначению подданные. Однако в качестве самоназвания в челобитных к царю это понятие пока еще не использовалось. Только в 1786 году Екатерина II ввела самоназвание верный подданный, отменив тем самым введенный Петром I термин раб228.

      Еще при Петре I были отменены и языковые различия между клятвой на верность, которая исполнялась по христианской традиции крестным целованием, и шертью как присягой для людей других вероисповеданий. Вместо этого не позднее чем с 1720‐х годов всем необходимо было приносить лингвистически унифицированную присягу на подданство229.

      То, что совершенно иная концепция подданства в принципе могла быть возможна, обнаруживается при сравнении действий российского государства с политикой Британской империи. Для англичан включение коренного населения британских колоний, будь то Канада, Новая Англия, Австралия или Индия, в государственное объединение «свободнорожденных англичан» было бы немыслимым. Вместо включения (и постепенной аккультурации) коренных этнических групп в собственное население и в собственную социальную структуру британским властям, напротив, крайне важно было постоянно следить за сегрегацией англичан от коренного населения230.

      Однако другая картина наблюдалась в дореволюционной Франции. В частности, в «Новой Франции» (в Канаде) французская имперская элита придерживалась не только интегративного подхода, схожего с российским. Прежде всего французская колониальная элита на протяжении многих десятилетий как в XVII веке, так и периодически во второй половине XVIII века стремилась к полной ассимиляции автохтонного населения с французским. Несмотря на то что формирование французской нации, составляющей большинство, на решающем этапе

226

Марасинова. Власть и личность. С. 257–260. С критикой подобной интерпретации введения такого единого обозначения, как рабы, выступает Каменский. Подданство, лояльность, патриотизм. С. 75–82. – В дискуссии по вопросу, требовалось ли при Петре I подданство, связанное с личностью или с государством, Маргарет Вольтнер поддерживает позицию, что при Петре принятие православия для получения подданства утратило значение и было заменено требованием приверженности российскому государству. С другой стороны, Клаудио Ингерфлом, опираясь на историко-понятийные исследования текстов присяги коренных народов и иностранцев, пришедших с запада, придерживается мнения, что петровское представление о правлении все еще было связано с личностью и поэтому преждевременно говорить о том, что присяга была связана с государством. В. Н. Бенда указывает на значение новой формы впервые зафиксированной законом присяги на верность. Ранее это был только устав, теперь же она была зафиксирована в манифесте (18.08.1721). В этом манифесте, однако, по-прежнему утверждалось, что присяга приносится русскому государю (а не государству). Woltner. Untertanenschaft von Westeuropäern in Russland bis Peter einschließlich. S. 47–60; Ингерфлом. Историографический миф о верности «государству» при Петре Великом; Бенда. «Присяга на верность…».

227

Вероятно, последнее упоминание холопства относится к 1737 году и встречается в башкирском контексте. Запись башкира Ногайской дороги Крыккулинской вол. Муллагула Топанова уфимскому посадскому человеку И. Н. Дюкову на вечное холопство с крещением в христианскую веру // МпиБ АССР. Т. 3. № 430 (18.03.1737). С. 359; Запись башкира сибирской дороги, Сельжутской вол. Афонасия Келчюрина оренбургскому купцу Ивану Ильину на вечное холопство с крещением в христианскую веру // Там же. № 432 (06.04.1737). С. 361.

228

ПСЗРИ. Т. 22. № 16329 (19.02.1786). С. 534.

229

ПСЗРИ. Т. 6. № 3778 (апрель 1721). С. 383–387; Т. 7. № 4646 (02.02.1725). С. 412; № 5070 (07.05.1727). С. 788–789. – Бывший московский государственный муж Григорий Карпович Котошихин уже в 1666–1667 году в написанном им в эмиграции в Швеции сочинении «О России в царствование Алексея Михайловича» использовал понятие подданные для обозначения представителей всех социальных слоев, начиная с бояр и князей и до простолюдинов. Котошихин. О России. С. 1. – Как показывают свидетельства и вопреки утверждению Каштанова, только политика Петра I в начале XVIII века создала семантику подданства, охватывающую все население Русского царства. Каштанов. Государь и подданные. С. 220.

230

Darwin. Das unvollendete Weltreich, особенно S. 241.