Мунфлит. Джон Мид Фолкнер

благая весть из мира живых, не дающая ощутить себя окончательно наедине с непроглядным мраком этой юдоли смерти. Потому что, стоило голосам окончательно смолкнуть, как тишина склепа придавила меня гнетущим ужасом, оставив из всех моих чувств лишь стремление поскорее вернуться в залитую лунным светом спальню, которую я покинул много часов назад. Это был миг, когда жажда сокровища для меня стала ничем по сравнению с жаждой спасти сокровище собственной жизни.

      По-прежнему сидя между стеной и длинным гробом, я зажег свечу и полез через него наружу. Выбраться оказалось куда труднее, чем залезть. Гроб, с виду вроде еще вполне прочный, был насквозь изъеден, трухлявая его оболочка жалобно заскрипела под моими коленями и локтями, готовая проломиться. Все-таки я очень медленно и осторожно перебрался через него на внешний край каменной полки, там кое-как примостился и приготовился прыгнуть вниз, но неожиданно потерял равновесие. Свеча отлетела к стене. Уцепившись одной рукою за гроб, я другой подхватил ее, но тут гроб проломился, рука моя провалилась в него, и я ухнул вниз вместе с облаком пыли, щепками и еще чем-то, крепко зажатым у себя в кулаке, по ощущению показавшимся мне либо водорослями, либо погребальной драпировкой, которая здесь валялась повсюду.

      Песок на полу уберег меня. Сверзившись кубарем, я лишь немного ушибся, вскорости совершенно пришел в себя, поджег огнивом лучину и принялся раздувать на ней пламя, чтобы найти опять упавшую у меня при падении свечу. Все это время пальцы мои продолжали удерживать какой-то почти невесомый мусор, который я ухватил случайно в гробу. Когда свеча была найдена и загорелась, я посветил на него и увидел не водоросли и не драпировку, а нечто черное, пружинящее, что именно, мне удалось понять не сразу, а когда удалось, то свеча снова едва не выпала из моих дрожащих пальцев. Меня будто ожгло раскаленным железом, и я, кажется, даже вскрикнул, отбрасывая от себя леденящую кровь добычу, а точнее… бороду.

      Я испытал удушающий страх. Он проник в мою душу, словно кто-то вцепился разом во все ее струны. В голову лезли престранные мысли, кровь стучала в висках. Подобное состояние испытал я еще однажды в единоборстве с морем, которое едва не поглотило меня. Схватиться за бороду мертвеца, да еще и зная, на чьем лице она произрастала. А я ведь тут же почувствовал, и отчетливо, даже прежде, чем осознал: это была та самая черная борода, которая дала прозвище полковнику Джону Моуну, и большой гроб, за которым мне пришлось прятаться, тоже его.

      Иными словами, я там лежал все время щека к щеке с самим Черной Бородой, и отделяла меня от него лишь тонкая оболочка гнилого дерева. Мало того, я проломил рукой его гроб и украл его бороду. А что, как полковник выйдет сейчас из гроба ответить мне на оскорбление? Меня замутило от ужаса. Будь я девушкой или даже взрослой женщиной, наверняка лишился бы чувств, но, так как мальчики этого не умеют, наилучшим выходом из всех возможных мне показалось скорее уйти насколько возможно дальше от Черной Бороды. Едва, однако, ступив в коридор, я вспомнил, как вечером сыграл уже труса и, подгоняемый