Нация. Грехопадение. Том второй. Вячеслав Гришанов

он словно хотел «насквозь очеловечить» людей, заразить их любовью к красоте мира, приблизить их души к чему-то очень важному, сокровенному, к тому, что несёт в себе природа.

      Солнце светило, но уже не по-летнему. От этого чувствовались безудержная грусть и тоска. Обложные серые облака напористо плыли по небу как гигантские парусники, то и дело затеняя пространство между солнцем и землёй. От этой хмурой «затенённости» сразу становилось холодно и зябко. Сопровождаемые холодным ветром, они неслись, спешили куда-то вдаль, в неведомое пространство, словно где-то их ждут. Глядя на них, можно было найти что-то родственное, что-то подлинное с человеком, который, к сожалению, только в трагический момент «уравнивается» с природой, имея порой подлинное сходство.

      Таёжные птицы, сбиваясь в небольшие стайки, без всякого пения, с шумом перелетали с дерева на дерево, находя в этом какой-то свой скрытый смысл, возможно, в поисках чего-то нового и необычного, того, что их манило и привлекало. Несмотря на такое разнообразие природы, всё было подвластно красоте, очарованию и неповторимости осенней поры, благодаря которой ощущалось не только желание жить, но и что-то иное, таинственное, что тревожило душу, исполненную заботой о будущем.

      Было уже поздно, около полуночи. Егор Сомов сидел молча за кухонным столом в своей городской квартире и увлечённо просматривал журнал «Огонёк», или, как его ещё называли в народе, «глашатай перестроечной свободы». Это был сорок первый номер еженедельного выпуска за октябрь 1988 года. На кухне было тепло и уютно. Нельзя сказать, что это было его любимым местом, но именно за кухонным столом ему было удобно работать и просматривать между делом периодические издания – газеты, журналы и прочую литературу, среди которой, кстати, уже не было «Комсомолки»: в этой газете Егор полностью разочаровался, особенно после того, как она «полно осветила» аварию на ЧАЭС. К тому же из этой газеты полностью исчезли искомые привлекающие своей патриотичностью мысли авторов. Одним словом, что-то было в ней не так, а вникать глубоко в эти размышления и анализировать, что да как, ему не хотелось. Подумал и решил для себя, что эта газета больше не интересна. Тем более что пресса изобиловала: складывалось такое ощущение, что новые газеты и журналы рождались со скоростью света, так было их много. Порой возникала мысль, что издатели хотят наводнить рынок какой-то «сенсационной» литературой, вдруг взявшейся ниоткуда. С книгами, правда, положение было похуже, поскольку хорошую классическую литературу всё чаще стали заменять не только детективами, фантастикой, но и дешёвыми женскими романами. Получилось, к сожалению, так: где делом не руководят, там бумаги верховодят.

      Сомову в этом плане было легче: под рукой всегда были художественные книги, в том числе и по философии, которые он перечитывал по нескольку раз, и, конечно же, книга Булгакова «Мастер и Маргарита». Та самая, которую дал ему в своё время почитать Юра Астапенко, погибший во время аварии на станции. И хотя прошло много времени, книга прижилась, став не только дорогой памятью о коллеге, но и новым членом его семьи. И это не просто слова: за прошедшие два года Егор очень часто возвращался к ней, находя для себя каждый раз что-то новое, увлекательное.

      В эти ночные часы Наталья и Лиза уже спали. С момента пребывания в Красноярске-26, Лиза чувствовала себя значительно лучше, и это радовало родителей. Но занятия в школе, к сожалению, сказывались на её здоровье: часто уставала, и эта усталость (как говорили врачи) провоцировала разного рода недомогания, выявить которые было слишком сложно. С этим фактом, конечно, мириться совсем не хотелось, поэтому постоянно искали разного рода компромиссы. Какого-то особого графика для её режима не было, а вот спать укладывали пораньше, зная, что сон лечит, причём, как хороший доктор, восстанавливая жизненные и биологические ресурсы. Наталья как педагог прекрасно знала многие тонкости этого непростого дела, как и то, что ребёнок в состоянии бодрости тонко реагирует на все происходящие процессы; особенно в этом плане подвержена нагрузке центральная нервная система, которая постоянно находится в состоянии деятельности. Поэтому, естественно, к вечеру ребёнок не только был возбуждён, но и подвержен отрицательной энергии. Сон в этом случае не только благоприятствовал Лизе, но и помогал восстановлению жизненных ресурсов. Надо сказать, что в этом отношении Егор и Наталья были не только требовательны к дочери, чтобы соблюдать тот или иной режим, но и строги, в первую очередь к себе, чтобы не уходить от намеченных целей, направленных на выздоровление Лизы. И результат их радовал.

      Временами, не спеша перелистывая страницы журнала «Огонёк», Егор отвлекался от чтения и о чём-то размышлял. Думал ли он о работе, семье, стране или о чём-то другом – неизвестно. Но в этих думах что-то волновало его, что-то беспокоило. Взгляд то останавливался, то с новой силой устремлялся в текст, находя в строках то, что могло бы его заинтересовать. Подобно разговорному языку, читая, Сомов чувственно проникал в окружающую действительность. Чувствовалось, что иногда его сердце просто выпрыгивало из груди – настолько, видимо, поражали его новые набирающие силу ветры перемен. Это касалось всех сфер общественной жизни: политики, науки, культуры и так далее, где наиболее смелые представители этих направлений начали быстро нащупывать