Игра с тенью. Владимир Янсюкевич

навис над младенцем.

      – На мине не походя… рыбёнок-от, – сказал в сомнении и, заглянув жене в глаза, расплылся в напряжённо-идиотской улыбке.

      И ребёночек до сих пор молчавший вдруг заорал истошно. Анна обмерла. Но тут же приметила: запаха нет, навродь трезвый мужик сегодня. А он неожиданно ласково погладил жену по руке ниже плеча, кольнул небритой щекой мокрый лоб.

      – Ну, лады, так и быть. Разобидел? – бросал Федот в раззявленный до предела рот малыша успокоительные слова. – Не серчай. Я так, к слову пришлося, – и засуетился виновато, подхватил чемодан, внёс в избу.

      И она прошла в тёмные сени, споткнулась обо что-то, и едва не упав, вошла в переднюю комнату.

      – Мэ или Жо? – на ходу сострил муж.

      – Чо? – не поняла жена.

      – Девка, грю, аль пацан?

      – А… – только сейчас Анна сообразила, что и сама ещё в неведении, кто у неё народился, мальчик или девочка. Ведь она его вроде бы продала, ребёнка-то. А потом он у неё вдруг на руках оказался. И её сознание долго барахталось в сетях недоумения. И потом уже, на вокзале, было недосуг. А в поезде на обратной дороге она едва успела скормить малышу левую грудь, как надо было выходить, оказалось, отъехала от своей станции совсем недалеко. Она даже пелёнок ему ни разу не поменяла. «От дура бесчувственная!» Анна второпях высвободила ребёнка из тряпья.

      – Девонька…

      – О, козлятушки-обосратушки! Да я и сам видю, шо девка. Губы бантиком и нос кнопкой. У мине глаз-алмаз на таки дела. Лады, девка так девка. Красавка будя. В мамку, значицца.

      – Правда, чо ли? – в смущении удивилась Анна отвешенному нежданно-негаданно комплименту да безобидной разговорчивости мужа. И, подхватив ребёнка, понесла его к умывальнику и за делом-то расслабилась чуток, вступила в диалог.

      – Вода в умывальнике тёпла, Федоска?

      – В самый раз. Лето на дворе, ничо. Обмывай, не застудишь.

      – А как назовём-ти, Федоска? – весело спросила Анна, держа младенца под умывальником и звонко пошлёпывая его по мягкому месту.

      Федот экстренно скроил профессорскую физиономию, почесал авторитетную репу.

      – Вон кака беленька! Аж бровей не видать. Альбиноска! Так и назовём: Альбинка!

      – Ой, Федоска, не по нраву мине ета «б» в серёдке!

      – Да, девка с «б» не фасон, – согласился муж. – Тода без «б». Просто Алинка.

      – Не знаю, как ты, а я бы назвала… – Анна на мгновение задумалась, будто чего-то вспомнила, – Алисой.

      – Алиса… тоже кудряво, – согласился Федот, ему было всё равно. Кабы пацан, он бы ещё подумал. А девку как ни назови, девкой и останется. – Федот помассировал себе шею, словно поставил точку в деле о присвоении ребёнку имени.

      Так в деревне Верхнее Забытково, на исходе двадцатого века, появилась белокурая Алиса, по отцу – Махалкина, стало быть.

      Обрадованная тем, что всё обошлось