Чуточка. Вероника Киреева

залезла в шкаф! Ты говорит Коля злой разбойник, а я робкая невинная девушка, переживающая расставание с родителями. И пока она сидела в шкафу, я убежал!

      – А как же флюорография? – не понимаем мы.

      – Так она разыскала мой номер телефона, – говорит Колька, – стала названивать мне домой, рыдать в трубку, угрожать, что если я не приду к ней сейчас же, она спрыгнет с пятого этажа!

      – Да ты что? – а мы даже не знали, что бывают такие нервные люди.

      Так, а что удивляться, если она оторвала лепестки от роз, да еще кинула их на кровать! Додумалась!

      – Целый месяц она трепала мне нервы, – говорит Колька, – выслеживала меня после работы, признавалась в любви, говорила, что жить без меня не может, что нам нужно поговорить. Я приходил к ней домой, думая, что мы поговорим, а она доставала веревки и говорила, свяжи меня ими крепко-прекрепко, как будто бы я советская разведчица, попавшая в немецкий плен, а ты унтер офицер с Либхерштрассе. Ты тайно в меня влюбился и рискую своей жизнью, развязал их!

      – Нам такого никто никогда не говорил… – в растерянности говорим мы.

      – Так что эти спортсмены, – говорит Колька, – прекрасные только в поезде. А в жизни ничего хорошего! Так что сидите, мужики вместе с нами, Миха наливай!

      А мы с Генкой забыли совсем, что наши жены со спортсменами сейчас шампанское пьют и конфетами заедают. Да и пускай! Что мы, будем бегать смотреть за ними? Выпили мы, посидели.

      – Так, а где эта женщина-то? – спрашиваю я.

      – Не знаю, – вздыхает Колька. – Ездит, наверное, по поездам, находит таких, как я…

      – Так и Галя, – говорю я, глядя на Генку, – тоже ведь по поездам ездит!

      – Да откуда у Гали такие фантазии? – удивляется Генка.

      – Ну да, – говорю я. – Она же только шторы может у сестры шить!

      И как-то грустно-грустно нам стало.… Посидели мы еще, помолчали, да и по домам разошлись. Я пришел весь в раздумьях, смотрю на Зину, а она, как ни в чем не бывало, лежит, телевизор смотрит.

      – Ну что? – говорит. – Наклеили?

      – Наклеили, – говорю я, а сам по сторонам смотрю.

      Может, думаю, пока меня не было, все в шкафах тут сидели? Веревками друг друга связывали?

      – Ой, – причитает Зина, – а я пока белье перестирала, пока бульон сварила на завтра.… Иди мне ноги намажь…

      Пришел я к ней с мазью, а она на меня смотрит как-то странно.

      – Валера, – говорит, – а давай я будто бы ногу подвернула в лесу, а ты лесник. Добрый, старый лесник с седой бородой. Ты сейчас достанешь мазь из котомки, и будешь мазать мне пятки…

      – Зина, – опешил я.

      – Ну, хорошо, – говорит она. – Тогда я буду молодой неопытной девушкой, которая заблудилась в лесу. Ау, ау, – ни с того ни с сего прокричала она. – А ты будешь доктором. Добрым веселым доктором, детским педиатром! Ты тоже заблудился, а как вас зовут? – игриво спросила она.

      – Меня? – не понял я. – Меня Валерой зовут. Ты что, пила?

      – Здесь