Камерные репортажи и житейские притчи. Ева Меркачёва

>– Здравствуйте, ваша жена обратилась к нам… Вы плохо выглядите. Болеете?

      – Немного… ВИЧ, гепатит. А туберкулёз – пролеченный, – как бы извиняясь, произнес заключённый и закашлялся.

      – Ох и букет у вас! – посочувствовала женщина. – Откуда же такое на вас свалилось? Вы ведь ещё молодой совсем.

      – Наркоманил. Но потом бросил, взял себя в руки. Не верите? Сразу не получилось, потому перешёл с наркотиков на алкоголь. И вот, попался из-за ерунды. Если бы не это, и пить бы бросил.

      – Тут-то точно бросите.

      – Ага. Как думаете, вылечусь? А то тюремный доктор мне сказал, что долго не протяну, и потому лекарства на меня не стоит тратить…

      – Врёт ваш доктор. Пугает. Это чтобы вы занялись своим здоровьем, наконец.

      – Я так и подумал.

      – А лекарств мы достанем. Жена вон какая у вас! Как переживает! Звонит нам каждый день. Просила передать, что любит и будет ждать сколько нужно.

      – Скажите ей, что и я люблю!

      – Передадим. Мы сейчас с врачами поговорим, чтобы вас хорошо лечили. Но вы же понимаете: если у вас самого настроя на выздоровление не будет – это всё бесполезно.

      – Будет-будет! Спасибо вам!

      Заключённый с выражением блаженства смотрел на посланцев из вольного мира, улыбался беззубым ртом. И вдруг по памяти, не сбившись ни разу, прочёл стих из Евангелия от Матфея: «Скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: “Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне”. Тогда праведники скажут Ему в ответ: «Господи! Когда мы видели Тебя алчущим и накормили? Или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником и приняли? Или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным или в темнице и пришли к Тебе?” И Царь скажет им в ответ: “Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне”. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: “Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня”. Тогда и они скажут Ему в ответ: “Господи! Когда мы видели Тебя алчущим или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?” Тогда скажет им в ответ: “Истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне”. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» [1].

      В кабинете повисла тишина. Нарушила её надзирательница.

      – Всё? Забираю?

      Она вывела заключённого в коридор и вернулась:

      – Я очень извиняюсь. Но то, что вы ему говорили, это правда?

      – О чём?

      – Ну, что его дома жена ждёт и любит.

      – Правда, конечно.

      – Надо же! Он же такой… Конченый, одним словом. Пропащий. Как такого любить можно?

      – А она любит! Говорит о нём с нежностью. И чувствуется, что образованная женщина.

      – Но вы же сами его видели!

      – Видели… Порой мы видим многое, но не замечаем главного.

      – А что это он цитировал?

      – Писание.

      – О чём?

      – Как раз об этом.

      Кому служить?

      – Видали живого генерала? – открывший дверь в камеру белобрысый охранник оскалился.

      В камере было человек двадцать уголовников, у некоторых нынешний арест – уже третья или даже пятая ходка.

      – Давай его сюда, мы тут его рвать будем! – пошутил самый молодой, с забитой татуировками шеей.

      Вся камера загоготала.

      – Я серьёзно. Сейчас приведём. Встретьте его со всем «почтением». – И шёпотом многозначительно добавил: – Конторские попросили. – А потом снова во весь голос: – Но только без синяков и травм! И смотрите, чтобы не «вздёрнулся».

      Оперативник стукнул железным ключом по двери в знак серьёзности своего последнего пассажа. Потом побледнел (видимо, представил, что будет, если с генералом что-то сделают):

      – Он должен быть живым и здоровым! Но при этом жалеть, что он и здоров, и жив. Понятно?

      – А чё ты нам тут приказываешь? Это ты конторе служишь, а не мы, – один из уголовников сверкнул железными зубами.

      – Давайте по-хорошему. Мы к вам не лезем. Шмона уже сколько у вас не было? То-то. «Дороги» гоняете, мобилу вон даже не прячете. Оборзели вконец… А мы тут на всё глаза закрываем. Так что давайте один раз послужите родине, – ухмыльнулся охранник.

      – А что нам за это будет? За то, что вашему генералу станем нянюшкой, а он нам жёнушкой? – лежавший на втором ярусе нар мужчина лет сорока сказал это негромко, но так, что услышали все. Он был лысый, при этом казалось, природа

1

От Матфея (25; 34–46). – Прим. ред.