Культурная революция. Михаил Швыдкой

это объяснение в том или ином виде повторили сотрудники Метрополитен-музея), вокруг названия работы Дега шли давние споры, так как он изобразил танцовщиц в цветах нынешнего украинского флага: желтое и голубое читается в венках из цветов и лентах, украшающих девушек. Но что бы ни думали представители искусствоведческого сообщества в Лондоне или Нью-Йорке, художник назвал свои пастели так, как он считал нужным, – «Русские танцовщицы» и никак иначе. Замечу, что синие и желтые цвета на флаге, который впоследствии стал украинским, впервые появились лишь через пятнадцать лет после того, как Эдгар Дега написал «Русских танцовщиц», – в 1914 году, на праздновании 100-летия со дня рождения Т.Г. Шевченко. А Эдгар Дега мог увидеть украинский танец только в исполнении актрис из Российской империи, так как Украины на карте мира еще не было.

      В Российской империи, как известно, юридически не было разделения граждан по этническому признаку – определялись по принадлежности к той или иной религии. Самоидентификация была связана с верой и культурой. Именно поэтому задним числом переписывать уже покойных в большинстве своем художников из одной национальности в другую, понятно, без их собственного ведома и желания – дело совсем не богоугодное. Не знаю, что по этому поводу думает любимый мной и, слава Богу, здравствующий Илья Иосифович Кабаков, действительно родившийся в Днепропетровске, но в историю современного изобразительного искусства он вошел как один из создателей московского концептуализма, который точно не имеет никакого отношения к украинской художественной традиции.

      С таким же успехом А.С. Пушкина можно называть эфиопским поэтом, М.Ю. Лермонтова – шотландским. А при сильном желании Иммануила Канта можно считать русским философом, ведь при Елизавете Петровне кенигсбергские горожане присягнули российской короне.

      Здесь самое время вспомнить знаменитый исторический анекдот о беседе Николая I и Альфреда де Кюстина. Когда российский император спросил у французского дипломата во время бала: «Много ли здесь русских?» – то де Кюстин ответил: «Кроме меня и иностранных послов – все остальные». Николай I ему возразил: «Это вовсе не так. Вот этот мой приближенный – поляк, с ним рядом немец. Вон стоят два генерала – они грузины. Этот придворный – татарин, другой – финн, а третий – крещеный еврей…» «А где же русские?» – удивился де Кюстин. «А все вместе они и есть русские!» – ответил император.

      Идентичность империи – это не только армия и флот, это ее культура, имеющая надэтнический характер, вбирающая в себя многоголосье народов, в нее входящих. В каком-то смысле она близка к универсализму христианства, не различая ни иудея, ни эллина, если они становятся ее гражданами и развиваются в рамках ее культурного кода. «Русский мир», с которым сегодня воюет киевская власть и их западные партнеры, – это прежде всего мир русской культуры, которая хранит высшие ценности отечественного и европейского гуманизма.

      Мононациональные государства – как Польша или Украина – формируются на