Хозяйка большого дома. Карина Демина

Ийлэ в доме, то почему бы и не помыться?

      Она не мылась… давно, с тех пор как вода в ручье сделалась слишком холодна для купания, а на поверхности озерца стал появляться лед. Тонкая пленка, которая таяла от прикосновения, обжигая.

      – Сваришься, – раздался сзади недовольный голос.

      Пес?

      Ийлэ замерла. Нельзя оборачиваться. Ударит.

      Если не обернется, тоже ударит, но тогда Ийлэ не увидит замаха, не сумеет подготовиться.

      Она все-таки обернулась.

      Стоит в дверях, загораживая собой весь проем. Белая рубашка, домашние штаны… и босой… ступни огромные, некрасивые, с темными когтями.

      – Я… подумал, что тебе… вот, – он наклонялся медленно, осторожно, и видно было, что движение причиняет ему боль, – …переодеться… правда, не уверен, что подойдет… я прикинул, что если Дайны шмотье, то тебе точно большое будет. Да и она не особо горит желанием делиться…

      Пес положил на пол стопку одежды.

      – А вот Натово – так, глядишь, и впору… старое, конечно… он вырос уже… я вообще фигею с того, как быстро он растет… вот что значит нормально жрать стал. Детям вообще важно нормально жрать…

      Судя по его размерам, в детстве пес питался вполне прилично.

      Ийлэ головой тряхнула: что за чушь он несет?

      Главное, не ударил. И отступил. И теперь, даже если захочет, то не дотянется.

      – Слушай, – он ущипнул себя за мочку уха, – я тут думал… раз ты со мной говорить не хочешь, то… ребенку без имени нельзя. А если назвать Броннуин?

      Как?

      Нет, об имени для отродья Ийлэ не думала. Зачем имя тому, кто рано или поздно издохнет, но… Броннуин?

      – Не нравится, – вздохнул пес. – Кстати, меня Райдо кличут… если тебе, конечно, интересно.

      Нисколько.

      Ийлэ… она задержалась в доме лишь потому… чтобы помыться… она ведь не мылась целую вечность, и воняет от нее зверски, и если еще одежду сменить на чистую, пусть старую, но не влажную, не заросшую грязью…

      – Послушай… – Пес не ушел, но и приблизиться не пытался, он сел на пол, ноги скрестил, и босые ступни изогнулись, а Ийлэ увидела, что и на ступнях у него шрамы имеются, но старые, не от разрыв-цветка. Она смотрела на эти шрамы, чтобы не смотреть в глаза.

      Псы ненавидят прямые взгляды.

      – Послушай, – повторил он, – была война… случалось… всякое… но война закончилась и…

      Он замолчал и снова себя за ухо ущипнул.

      – Никто тебя не тронет. Здесь безопасно, понимаешь?

      Ложь. Нигде не безопасно.

      – Не веришь? Ну… да, у тебя, похоже, нет причин мне верить, просто… не спеши уходить. Уйти всегда успеешь, держать не стану… но вот… в общем, я малышку покормил. Спит она. Ест и спит. А идиоту этому не верь, выживет…

      Доктор не идиот, он человек, который вовремя сообразил, как правильно себя вести, оттого и цел остался и семейство его уцелело, супруга, что часто заглядывала на чай и притворялась маминой подругой, дочери. Мирра, надо полагать, сохранила любовь к муслиновым платьям