Налейте бокалы, раздайте патроны!. Сергей Зверев

петербургские газеты.

      Жилинский прочел рекомендательное письмо, написанное родственником поручика, влиятельным придворным, князем Свирским. Князь писал о том, что «уступая настоятельным просьбам поручика, прошу отправить его после госпиталя на самый опасный участок фронта»…

      – Постойте… – вдруг вспомнил Самсонов, с интересом присматривавшийся к офицеру, – уж не тот ли вы поручик Голицын, который в тысяча девятьсот тринадцатом году, во время маневров в Галиции, проник к пограничной полосе между Россией и Австро-Венгерской империей и, несмотря на протесты австрийского часового, зачеркнул на пограничном столбе слово «Австрия» и написал «Россия»?

      – Так точно, я! – молодцевато ответил поручик. – Это было, ваше превосходительство, пари. За этот поступок я честно отсидел на гауптвахте.

      – А не тот ли вы поручик Голицын, который в прошлогодние автомобильные гонки в Петербурге выиграл первый приз? – продолжил «опрос» Орановский.

      – Так точно, ваше превосходительство, я.

      – Это какую же скорость вам удалось достигнуть в мае тринадцатого?

      – Двести один километр в час, – скромно ответил поручик. – Четырехцилиндровый двигатель, мощностью двести литров.

      – Невероятно, господа! Двести один! – покачал головой командующий. – Разве мы могли еще недавно представить себе такое, а?

      – Да уж. Одно слово – технический прогресс. Повсюду он – и в мирной жизни, и на войне, – согласился Орановский.

      Жилинский, просматривая свежие газеты, заметно помрачнел.

      – Две недели назад барон Корф геройски погиб… С небольшим отрядом отправился на захват вражеской батареи, никто не вернулся. Попали под обстрел. Его обезображенное тело потом отыскали, – задумчиво сказал командующий, читая списки погибших, пленных и пропавших без вести офицеров, которые печатали тогдашние газеты. – Вы, кажется, его хорошо знали, поручик?

      – С не очень хорошей стороны… – замялся Голицын. – Впрочем, ваше превосходительство, о покойных – или хорошо, или никак. Сложил голову за Россию. Светлая ему память.

      – Похоронен здесь, неподалеку… – говорил Жилинский. – В родовом имении, как и завещал. Оно и понятно: на родной земле, как говорится, и лежать легче.

      – Позвольте взглянуть и нам, Яков Григорьевич, – обратился Орановский к командующему.

      – Да-да, конечно, берите, господа, – подвинул Жилинский в центр стола стопку газет.

      – Вот, кстати, интересный случай, – сказал Самсонов, найдя что-то в газете.

      – И что же там, Александр Васильевич?

      – Да вот небольшой очерк о некоем юном прапорщике, первым ворвавшемся во вражескую траншею, – Самсонов сделал паузу и процитировал: «…показывая пример доблести нижним чинам, прапорщик Сеченов увлек солдат за собой в атаку и первым ворвался во вражескую траншею. Несмотря на то что вражеские позиции на этом участке фронта были весьма укреплены, рота молодецким ударом смяла и опрокинула противника, бежавшего врассыпную. В