Полосатая зебра в клеточку. Александр Етоев

ской песок. Пузатый дядька в ковбойской шляпе и звездно-полосатых трусах вразвалочку подошел к воде и обмакнул в нее незагорелую пятку.

      – Блю вотер! – сказал он по-иностранному, что в переводе на разговорный русский означает: «А водичка-то голубая!» Пузатый дядька почесал пузо, и на лицо его набежала тень. «Не предъявить ли, – подумал дядька, – туристическому агентству иск на тыщонку этак другую баксов? Обещали ведь море Черное, а оно обыкновенное, голубое». В это время черноморское солнышко улыбнулось привередливому туристу, иностранец подобрел, передумал и с шумом, как бегемот в болото, плюхнулся в прозрачную воду.

      – Канар им мало. – Дама в старомодном купальнике, оседлавшая промятый лежак, хмуро посмотрела на иностранца. – Своих бездельников девать некуда, так еще и чужие прутся.

      – Фучинэ! Кому фучинэ! Обалденные горячие фучинэ! – Даму заглушил голос, доносившийся от огромной кастрюли, которая таинственным образом перемещалась среди отдыхающей публики.

      Когда кастрюля переместилась настолько, что в трещинках на белой эмали стал угадываться марсианский пейзаж, супердевочка наконец разглядела, что кастрюля передвигается на ногах. Ноги были загорелые, человеческие и принадлежали невысокому пареньку с жесткими курчавыми волосами и приплюснутым африканским носом.

      – Третий день ходит, а всё горячие! – Дама в старомодном купальнике нашла новый объект для критики. – Вот народ эти местные! Без обмана шагу ступить не могут.

      Супердевочка приподнялась на локте, чтобы подозвать паренька и прицениться к экзотическому продукту, как вдруг со стороны павильонов, торгующих прохладительными напитками, раздались угрожающий рык и тихое недоуменное ржание.

      Уля Ляпина посмотрела туда и увидела удивительную картину.

      У столика под широким тентом стояла маленькая скромная зебра, а перед ней, как людоед на картинке, возвышался полуголый верзила с пивной кружкой в одной руке и со столовым ножом в другой. Рычал верзила; он был трехцветный, как светофор, – с красным обгоревшим лицом, желтыми пивными глазами и веточкой зеленой петрушки, прилипшей к его клейкой губе.

      Но удивительное было вовсе не в том, что зебра, пока человек обдумывал, не заказать ли к пиву еще и порцию черноморских бычков в томате, случайно отхлебнула из его кружки. Удивительное заключалось в другом: полоски на теле зебры располагались почему-то не поперек, как это водится у обычной зебры, а тянулись по телу вдоль – от хвоста до носа.

      Дальше произошло следующее. Мальчишка с курчавыми волосами опустил свою посудину на песок и кинулся стремглав к павильону. Он успел ровно в ту секунду, когда рычащий от обиды верзила, бросив нож и кружку на столик, заносил свой здоровенный кулак над растерявшимся четвероногим созданием.

      – А ну-ка уберите кулак! – смело сказал мальчишка, вклиниваясь между зеброй и потерпевшим. – У нас бить животных запрещено.

      – А пиво хлебать из чужой посуды, значит, разрешено? – Верзила хмуро смотрел на мальчика, не понимая, откуда он такой взялся. Кулак его продолжал висеть, готовый в любое мгновение обрушиться хоть на голову простодушной зебры, хоть на скрытую под курчавыми волосами макушку ее защитника.

      – Пить пиво давно не модно, – послышался посторонний голос.

      Вы, конечно же, наверняка догадались, что сказала это супердевочка Уля Ляпина, вспомнив слышанную когда-то фразу, принадлежащую Фредди Крюгеру, ее другу, крутому байкеру по имени и фамилии Федор Крюков. Она была уже в зоне конфликта, в три прыжка преодолев расстояние от полотенца, на котором лежала, до павильона с прохладительными напитками.

      – Наше поколение выбирает натуральные соки, – добавила для важности супердевочка, чтобы этой весомой формулировкой окончательно уконтропупить противника.

      Глава 2. Геркулес и Чуня

      Звали паренька Геркулес, сокращенно – Герка. Зебру с неправильными полосками звали ласково и красиво – Чуня. Жили они здесь, в Богатырке, на самой ее окраине, вместе с бабушкой и Геркиной мамой. Мать работала на Опытной плодово-ягодной станции в Старой Яйле, это от Богатырки на автобусе еще километров двадцать в сторону Медвежьей горы. Геркин папа жил далеко – в Африке.

      – Я когда-нибудь тоже туда уеду, – твердо заявил Герка, когда они втроем, он, Ульяна и молчаливая зебра Чуня, шли по пыльной дороге в гору к ярко-белым домикам Богатырки, прячущимся в тени садов.

      – Здесь же здорово, особенно море, – удивилась супердевочка Уля. – Зачем уезжать? – Супердевочка никак не могла понять, к чему менять всю эту райскую красоту на какую-то дикарскую Африку, где крокодилы, гориллы, бармалеи и злая муха цеце.

      – Кому здорово, а кому не очень, – уклончиво ответил ей Герка. Он поправил кастрюлю, пристроенную на спину зебры, и потрепал животное по загривку: – Чуня, ты хочешь в Африку?

      Зебра вздрогнула, коричневым глазом посмотрела в лицо хозяину и ответила по-своему: «Да».

      – Вот видишь? – Герка виновато вздохнул. – В Африке у нее дом, там у нее родители, братья, сестры. А здесь ее собаки гоняют за то, что шкура раскрашена не в ту