Ты, я и Париж. Татьяна Корсакова

нынче неспокойное, неудивительно, что товарищи милиционеры проявили пристальный интерес к ее особе. Может, сказали что-то не то, может, обратились как-то не так, но скорее всего просто попались девчонке под горячую руку – вот и возгорелось из искры пламя. А ему теперь туши…

      – Клементина, что происходит? – Голосу следовало придать одновременно строгости и миролюбия.

      – Пошел к черту! – Негодяйка метнула в Яна острый, как стилет, взгляд, выдернула свою торбу из рук зазевавшегося мента и тут же ткнула его локтем в бок.

      – Ах ты, паразитка! – взвыл тот и, если бы Ян не встал между ним и Тиной, девчонке пришлось бы худо.

      – А вы кто такой? – вежливо поинтересовался мент постарше.

      – Никто! – ответила за него Тина. – Он никто! Скажите ему, чтобы валил отсюда!

      – Я ее знакомый, могу я быть чем-нибудь полезен? – Ян решил обращаться исключительно к старшему как к самому здравомыслящему из всей компании.

      – Можете! – радостно откликнулся мент. – Скажите своей знакомой, что, если она не прекратит сопротивление властям, мы ее арестуем.

      – Тина, ты слышала?

      – Отвали!

      – Уж больно несдержанная у вас знакомая, – мент неодобрительно покачал головой, – документики вот не желает показывать, на неприятности нарывается.

      – Покажи товарищам документы. – Ян старался сдерживаться из последних сил, но чувствовал, что надолго его не хватит, – Тина, я кому сказал?!

      Неожиданно она послушалась, порылась в торбе, извлекла на свет божий паспорт, игнорируя Яна, сунула его под нос старшему милиционеру. Тот долго и пристально изучал документ, потом поманил Яна в сторонку, сказал доверительным шепотом:

      – С документиками у вашей знакомой все в порядке, но вот за оскорбление служителей закона, находящихся при исполнении… – он сделал многозначительную паузу.

      – Понял вас, – Ян достал из бумажника деньги, и через пару мгновений паспорт Клементины перекочевал к нему.

      – Вы бы присмотрели за своей гм… знакомой, – добавил мент на прощание, – не везде можно встретить такое понимание. Внешность у нее весьма специфическая, а сейчас в стране настороженность и все такое.

      – Да, да, настороженность, – Ян рассеянно кивнул, – можно мне ее забрать?

      – Да забирайте уж, а то она пол-аэропорта уже на уши поставила.

      – Вот! – Ян швырнул девчонке паспорт.

      – Мог и не трудиться, – фыркнула она, пряча документ в торбу, – я бы и сама справилась.

      Усилием воли он подавил острое желание высказать все, что о ней думает, вместо этого кивнул на прощание и пошел прочь.

      – Ну и вали в свой Париж! – послышалось вслед.

      В голосе девочки-пташки помимо раздражения и обиды Яну почудилось еще что-то. Боль? Страх? Он не стал анализировать и оборачиваться не стал. Зачем? Он сам по себе, она сама по себе. И регистрацию скоро объявят, надо спешить…

* * *

      У нее ничего не вышло. А ведь сначала казалось,