Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи. Дмитрий Мережковский

мадонна Филиберта тем самым, как говорится, платит ему пирогом за ватрушку и если не совершенно заглаживает, то, по крайней мере, весьма облегчает перед Богом его собственные грехи.

      – А разве и муж?..

      – Наверное не знаю. Но все они на один лад, ибо, полагаю, нет на свете такого мужа, который лучше не согласился бы иметь одну руку, чем одну жену.

      Герцогиня рассмеялась.

      – Ах, мона Сидония, на тебя и сердиться нельзя! Откуда ты берешь такие словечки?

      – Да уж верьте старухе – все, что говорю, святая правда! Я ведь даже в делах совести соломинку от бревна отличить сумею… Всякому овощу свое время. Не утолившись в юности любовью, наша сестра на старости лет мучится таким раскаянием, что оно доводит ее до когтей дьявола.

      – Ты рассуждаешь, как магистр богословия!

      – Я женщина неученая, но от всего сердца говорю, ваша светлость! Цветущая юность дается в жизни только раз, ибо какому черту, прости Господи, мы, бедные женщины, годны, состарившись? Разве на то, чтобы сторожить золу в камельках. Прогонять нас на кухню мурлыкать с кошками, пересчитывать горшки да противни. Сказано: молодицам покормиться, а старухам подавиться. Красота без любви – все равно что обедня без «Отче наш», а ласки мужа унылы, как игры монахинь.

      Герцогиня опять рассмеялась.

      – Как? Как? Повтори!

      Старуха посмотрела на нее внимательно и, должно быть, рассчитав, что достаточно позабавила пустяками, опять наклонилась к уху ее и зашептала.

      Беатриче перестала смеяться.

      Она сделала знак. Рабыни удалились. Только арапчонок остался на вышке: он не понимал по-итальянски.

      Их окружало тихое небо, бледное, как будто помертвелое от зноя.

      – Может быть, вздор? – сказала наконец герцогиня. – Мало ли что болтают…

      – Нет, синьора! Я сама видела и слышала. Вам и другие скажут.

      – Много было народу?

      – Тысяч десять: вся площадь перед Павийским замком полна.

      – Что же ты слышала?

      – Когда мадонна Изабелла вышла на балкон с маленьким Франческо, все замахали руками и шапками, многие плакали. «Да здравствует, – кричали, – Изабелла Арагонская, Джан-Галеаццо, законный государь Милана, и наследник Франческо! Смерть похитителям престола!»

      Беатриче нахмурилась.

      – Этими самыми словами?

      – Да, и еще хуже…

      – Какие? Говори все, не бойся!..

      – Кричали – у меня, синьора, язык не поворачивается – кричали: «Смерть ворам!»

      Беатриче вздрогнула, но, тотчас преодолев себя, спросила тихо:

      – Что же ты слышала еще?

      – Право, не знаю, как и передать вашей милости…

      – Да ну же, скорее! Я хочу знать все!

      – Верите ли, синьора, в толпе говорили, что светлейший герцог Лодовико Моро, опекун и благодетель Джан-Галеаццо, заточил своего племянника в Павийскую крепость, окружив его наемными убийцами и шпионами. Потом стали вопить, требуя, чтобы к ним вышел сам герцог. Но мадонна Изабелла ответила, что он