Низвержение Света. Тальяна Орлова

настоящую злость он не умел чувствовать, а тем паче изображать:

      – Следишь?

      – Не слежу, а присматриваю! Вы мне жизнь спасли, а теперь шатаетесь по лесам раненный – как я могу спокойно отправиться по своим делам?

      – Я объяснил. Глухая?

      Она извивалась в его руке, безуспешно пытаясь вырваться, но все равно выпендривалась:

      – Да! Зато не слепая! Слушай, а сколько тебе лет? Это точно твое лицо? У тебя руки молодые, вон шею сейчас вижу – как будто это не твоя шея вовсе. Тебя из кусков разных людей собирали, что ли? Объясни, а то лопну!

      Надо же, она даже перестала ему выкать, то есть больше не считает стариком? Или просто наглая? Если Арай и подумал бы взять себе ученика, то им стала бы самая смиренная в мире овечка, а не вот это. Ученики с подобным гонором никогда не достигают вершин. Он все же невольно поднял свободную правую руку и поправил воротник, незачем глупому ребенку разглядывать его шею. Кого из богов благодарить за то, что он заметил нахалку до того, как разделся? Да это не демон-полукровка, а какая-то крыса-полукровка – шустрая и неприятно-внимательная.

      Арай не любил говорить и делал это лишь в случае крайней нужды:

      – Решила, что я добрый служитель Света? Ошиблась.

      Он подкинул ее в воздух и со всего размаха пнул по ребрам. С глухим стоном девочка рухнула на землю и закашлялась кровью. Арай шагнул снова к скрюченному телу, но Ви сообразила и вскинула руку, закричав:

      – Я поняла, поняла! Не надо, не убивай – я больше не буду за тобой следить!

      Кажется, теперь действительно поняла. Арай наконец-то смог спокойно пойти дальше – уже в желанном одиночестве. В тот день он не мог предполагать, что их пути разойдутся на целых три года, но потом снова сойдутся, потому что богам будет угодно поступить с ним именно так. Даже знай он об этом, не расстроился бы – он давно забыл, что такое огорчение. А иронию все еще ценил, даже иронию богов.

      Барона он нашел вечером того же дня – перепуганные крестьяне не отказывались показывать путь. Уже переоделся в свою белую рясу, стянул волосы в хвост, дочиста отмыл тело от тюремных запахов – в идеальном облике ему было привычнее, а скрываться теперь смысл пропал. Барон проводил время не на охоте, если только не считать охотой порку кнутом каких-то деревенских баб. Арай появился перед садистом так внезапно, что даже баронская стража застыла в оцепенении. Кейсар ногой отодвинул от себя воющую женщину и, пока она уползала на четвереньках, встал на ее место.

      – Ваше благородие барон Вертас? – спросил учтиво. Ему надо было убедиться, что этот обрюзгший мужчина с красным от натуги лицом и есть искомая персона.

      – Ты кто такой?! – завопил тот. – Пошел вон, монах!

      Интонация убедила кейсара в предположении. Барон замахнулся, и Арай не стал уклоняться от кнута, а безупречность рясы пришлось принести