Говори. Лори Холс Андерсон

Я сказала – смотри на меня.

      [Жертва добавляет к творогу и яблочному соусу горох, смешивает дальше. Папан кладет вилку.]

      Маман: Живо на меня посмотрела.

      Это Глас Смерти, причем Смерти без дураков. Когда я была маленькой, могла от этого Гласа описаться. Теперь все не так просто. Я смотрю на Маман в упор, ополаскиваю тарелку и ухожу к себе. Лишившись Жертвы, Маман и Папан орут друг на друга. Я включаю музыку, чтобы не слышать.

      Синие розы

      После вчерашнего допроса пытаюсь позаниматься биологией. Мы проходим клетки, а в них там эти штучки, которые не разглядеть без микроскопа. Нам дали настоящие микроскопы, а не подделку из дешевого магазина. Нормально так.

      Учительница у нас – мисс Кин. Мне ее немножко жалко. Могла бы стать знаменитым ученым, или врачом, или еще кем. Вместо этого попала к нам. У нее в классе у доски разложены деревянные ящики, она на них взбирается, когда с нами разговаривает. Если бы она не трескала столько мучного, была бы похожа на миниатюрную куколку-бабушку. Но фигура у нее как из желатина и обычно запихнута в оранжевый полиэстер. От баскетболистов она шарахается. С высоты их роста она, наверное, похожа на баскетбольный мяч.

      Мой партнер по лабораторным – Дэвид Петракис. Из клана «Кибергении». Наверное, будет с виду очень ничего, когда ему снимут брекеты. Он такой умный, что даже учителя нервничают. Такого, по идее, должны лупить почем зря, но наши драчуны его не трогают. Нужно выведать его тайну. Дэвид по большей части меня в упор не видит, заметил только, когда я едва не сломала микроскоп за триста баксов, повернув ручку не в ту сторону. Это было в тот день, когда мисс Кин надела красное платье с ярко-синими розами. Охренеть. Нужно запретить учителям такое на себя напяливать, не предупредив заранее. Ученики могут окочуриться. Несколько дней только и разговоров было, что про это платье. Больше она в нем не появлялась.

      Ученик в скобках смятения равняется алгебре

      Я забираюсь за парту за десять минут до конца урока алгебры. Мистер Стетман долго пялится на мою справку об опоздании. Я вытаскиваю чистый лист бумаги, чтобы списать примеры с доски.

      Сижу я на заднем ряду, откуда мне видно всех, а также что происходит на парковке. Себя я считаю Сигнальной Системой всего класса. Планирую учебные тревоги. Как будем выбираться после взрыва в химической лаборатории? Допустим, в центре Нью-Йорка случится землетрясение? Или торнадо?

      Сосредоточиться на алгебре невозможно. У меня с математикой вообще-то не полная труба. В прошлом году я была лучшей в классе – за это Папан купил мне новый велосипед. Математика – штука простая, потому что там все однозначно. Есть правильный ответ, есть неправильный. Дай мне целую страницу примеров, я девяносто восемь процентов решу правильно.

      Но алгебра какая-то непостижимая. Я знала, зачем учить таблицу умножения. Понимать простые и десятичные дроби, проценты и даже геометрию – все это очень полезно. Патом пригадицца. Все было так просто – я и не задумывалась. Просто решала. Получала «отлично».

      Но алгебра?