Индивидуум. Полина Граф

был начертан символ Близнецов.

      – Прости, что разбудил, – глухо произнес я.

      В Соларуме всегда была ночь, и угадывать распорядок дня товарищей для нас представлялось вечным развлечением. Одежда на ней оказалась не для сна: брюки, серая блуза, расстегнутый жилет. Но выглядела Ламия помятой, уставшей. Кроме того, я почувствовал исходящую из ее души тревожность, но списал все на рабочий аврал.

      – Снова? – догадалась она.

      Я неуверенно переступил с ноги на ногу:

      – Ты сама сказала заходить в случае чего.

      Она отошла от двери, пропуская меня внутрь. Я медленно двинулся вперед, стараясь ничего не задеть. Шнурки кроссовок волочились по полу.

      Ламия явно не спала в нормальном понимании: на кровати громоздились стопки папок с бумагами, документы из одной были раскиданы по всему полу – вероятно, именно ее падение я и слышал. Комнату окутывал полумрак, горела лишь настольная лампа, озаряя теплым светом книжные шкафы. Здесь, как и в вечно заваленной инструментами Манипуляционной, наблюдался рабочий кавардак: разложенные на полу инфоры, незаконченные уравнения с манипуляциями, приборы неизвестного мне назначения, – но во всем этом захламлении прослеживалась некая система. А вот стол абсолютно погряз в исписанных бумагах. Там, в углу, стояла большая желтая кружка с улыбающейся рожицей.

      Задержав на ней взгляд, я приблизился к столу и коснулся бумаг.

      – Что поделываешь?

      Ламия подскочила ко мне, захлопнула пухлый черный блокнот с кучей закладок и, отложив его, начала раскидывать бумаги по стопкам.

      – Да работа, как обычно, ты же знаешь, – с привычной торопливостью выдала она. – Может, сядешь?

      – Не удивлюсь, если ты прямо тут и уснула. – Я кивнул на стол.

      – По правде говоря, так оно и было, – усмехнулась Ламия, скидывая папки с кровати на пол, чтобы освободить мне место.

      Я сел, продолжая оглядываться по сторонам. Когда только шел сюда, то дрожал как от озноба, но теперь внутри потеплело, снова клонило в сон.

      – Я думала, ты ушел в спячку на пару дней, – сказала Ламия.

      Она резво заваривала чай. Сам чайник к розетке не подключался, просто стоял в круге манипуляции и от нее же заряжался. В Соларуме электричество не предусматривалось, так что приходилось выкручиваться.

      – Да… – Я потер веки пальцами. – Не спал дней пять-шесть…

      – Ты себя хорошо чувствуешь? Приступы больше не возвращались? Тебе сахар класть?

      – Две ложки. Спасибо. А приступов уже полгода как нет. Я бы сказал.

      – И верно, – хмыкнула Ламия, наливая кипяток в кружку. Руки у нее заметно подрагивали. – Но мало ли. Мне интересно твое состояние, обязательно говори, если вдруг снова что произойдет!

      Речь ее казалась сбивчивее, чем обычно.

      – Собственно, поэтому я и пришел. Но… скажи, у тебя все в порядке?

      – Что? Да, превосходно. Просто немного переработала. Ну, ты понимаешь. Ладно, давай не затягивай и излагай, зачем явился,