Безупречный. Элси Сильвер

ставит локти на стол и опускает голову на руки, грива волос падает вокруг лица, как занавес, скрывая любое выражение, которое может быть на нем прямо сейчас.

      Вздох сотрясает мое тело, и я подхожу, чтобы отодвинуть стул рядом с ним, а не напротив. Когда я сажусь возле него, он по-прежнему не поднимает глаз. Ретт явно пробует какую-то технику глубокого дыхания, основанную на свисте воздуха в его ноздрях.

      Моя глиняная кружка со звоном ударяется о стол, когда я протягиваю другую руку к его широкой спине. Я колеблюсь, рука дрожит над его простой белой футболкой, потому что я серьезно сомневаюсь насчет того, стоит ли прикасаться к нему.

      Это немного похоже на попытку просунуть руку между досками забора, чтобы погладить незнакомую собаку. Они могут быть очень хорошими мальчиками, которые любят внимание. Или они могут укусить тебя.

      Но я эмпат. И ответственная за порядок. Я вижу исходящее от него разочарование. Объятия всегда помогают мне почувствовать себя лучше, но я не собираюсь обнимать его – в основном потому, что мне это доставит гораздо больше удовольствия, чем положено профессионалу. Однако нежное похлопывание по спине никогда никому не причиняло вреда.

      Так что я опускаю руку ему на плечо. Сначала сжимаю его, но Ретт вздрагивает и делает глубокий вдох, будто ему больно.

      Я убираю руку. Когда Ретт никак на это не реагирует, не пытается отодвинуться от меня, я кладу руку назад, на этот раз немного ниже. Провожу ей по гребню его лопатки через ткань футболки.

      Я описываю рукой мягкий круг, как это делал со мной мой папа, когда у меня были тяжелые дни. Он сидел в кресле рядом с моей больничной койкой и часами растирал мне спину. И он никогда не жаловался.

      – Я была нездорова в подростковом возрасте. Мне сделали операцию, которая пошла не так, – тихо говорю я, позволяя себе вспомнить то время. – Я провела много времени в больнице. Какое-то время я даже думала, что никогда не покину ее. И тогда я придумала новый взгляд на вещи. Тебе интересно услышать о размышлениях вечно оптимистичного подростка?

      – Конечно. – Его голос звучит напряженно, и он сильнее прижимает ладони ко лбу.

      – Если бы это были твои последние мгновения на земле, ты бы ушел счастливым?

      Его ответный вздох прерывистый. Он прочищает горло.

      – Нет.

      – Но почему? У тебя так много всего есть. Ты так многого добился. Ничья жизнь не идеальна.

      Теперь он сидит прямо. Янтарные глаза смотрят на меня так, словно я, возможно, не та дьяволица, за которую он меня принимал.

      – Ты читала обо мне в Интернете? Это все просто, – он издает грустный смешок, – глупо.

      – Да, – соглашаюсь я, мрачно кивая и убирая руку.

      – Я получил электронное письмо от твоего отца с предложением раскрутить все так, будто я шутил о ненависти к молоку.

      Я слегка поворачиваюсь к нему, потягивая обжигающе горячий кофе и вдыхая его аромат.

      – Ты мог бы.

      – Но я не хочу этого делать.

      Я наклоняю голову.

      – Почему?

      Он всплескивает руками в отчаянии.

      – Потому