Зеркало для никого. Лара Мундт

все уставились в окно, где на площадке перед школой, хорошо видимой со всех сторон, стояла Таиша. Она словно ждала чего-то, встав прямо посередине клумбы, полной желтых мелких цветов.

      Даже Чин-Лу перевела взгляд холодных глаз на девочку. Она открыла окно и строго крикнула:

      – Таиша, немедленно зайди в класс.

      Девушка истерично, даже злобно рассмеялась:

      – Теперь, когда вы все на меня смотрите, я наконец-то скажу, что думаю обо всех вас. Тупые, порабощенные камерами животные! Вы только и думаете о том, каким ракурсом повернуть свои морды, чтобы на вас смотрели. Какие сережки вставить в уши, как уложить волосы. – Было очевидно, что она отрабатывала свою речь много раз. Всегда тихая, забитая Таиша говорила так, что ее было слышно всем. Она всегда была чудная, но я не думала, что она столь близка к безумию.

      – Я больше так не могу. Я отказываюсь жить в этом зоопарке. Я отказываюсь быть рабой каких-то невидимых господ. – Закричала она, срывая с себя одежду. Публичное обнажение – это билет прочь из нашего города. Кто-то крикнул: «Не делай этого». Я потеряла дар речи, а Таиша раздевалась, решительно разрушая свою жизнь.

      Я отвернулась, села за свою парту и уставилась на доску. Я уже знала, что будет дальше. Приедет белая машина с красной мигалкой и заберет ее. Начнется суд, ее семья постарается привлечь лучшего адвоката для ее защиты. Но он ничего не сможет сделать.

      И тогда Таишу выдворят из города и отправят в Трущобы к Зрителям. Дадут работу, деньги на первое время. Предоставят опекуна. Она всегда сможет смотреть через многочисленные экраны на жизнь, которую потеряла. Все ее контакты с семьей будут оборваны. Видеться с ней будет запрещено. Ее семья погорюет, но примется за исправление подпорченного Рейтинга, а через полгода забудет о ней.

      Я знала, потому что видела это три года назад, когда также сдали нервы у моей старшей сестры. Лучшая ученица, любимица родителей, красавица с образцовым Рейтингом однажды утром встала посередине улицы и разделась. Когда она это делала, то говорила, что мы когда-нибудь ее поймем и простим. Я ее понимала, но простить за то, что она бросила меня – не могла. Мист, моя старшая сестра, исчезла, и больше я никогда ее не видела.

      Урок был сорван. Хотя ученики и сели обратно за свои парты и послушно уставились в учебники, никто не мог сосредоточиться. Чин-Лу, осознавая это, вздохнула:

      – Проведем классный час. Математикой займемся после обеда. – Сказала она. Мы тут же отложили в сторону книги. Чин-Лу хлопнула в ладоши три раза, сигнал камер прервался. На какое-то время мы пропали со всех радаров. Стали невидимы. Я бы все отдала за возможность самостоятельно отключать камеры в школе, но, увы, это было доступно только учителям и только во время классного часа. Все тут же принялись чесаться, потягиваться, делать все то, что стеснялись делать на камеру.

      – Только что мы увидели человека, который решил отказаться от Жизни. – Тон Чин-Лу, как обычно, был монотонным, будто она была вовсе не человеком, а андроидом. Но мы знали, что роботам запрещено