Дерзкая. Крис Кеннеди

слегка подвинул свой табурет вперед, не отрывая от пола ни одной из четырех деревянных ножек, и опустил ладонь на стол рядом со свечой, самым ярким пятном во всей сумрачной таверне, и в непосредственной близости с ее руками, такими бледными по сравнению с его, испещренной шрамами.

      – Хочу заметить, что в моей жизни нет пустяков.

      – Теперь есть, – возразила Ева и похлопала по столешнице между ними.

      – Теперь есть, – повторил он, глядя на ее руки. – Что вы сделали со своими ногтями?

      – Накрасила. – Она сжала пальцы в кулак, чтобы спрятать ногти. – Это ерунда, привычка, которая проходит со временем.

      – На них вроде бы какой-то рисунок… Не позволите посмотреть?

      – Это виноградная лоза. – Вместо того чтобы разжать кулаки, Ева спрятала руки под стол. – И цветы.

      – Как это сделано?

      – Маленькими кисточками, не толще травинки.

      – Это… удивительно.

      – Не хочу обидеть вас, сэр, – заметила она, пристально глядя на него, – но при вашем интересе к таким мелочам вы не годитесь для охоты на священников.

      Эта мраморная глыба наконец шевельнулась:

      – Нет?

      Она кивнула.

      – Позвольте выразиться яснее: глядя на вас, едва ли кто-то мог подумать, что вас способно заинтересовать что-то иное, кроме охоты. Но вряд ли стоит охотиться на священника, который бы вам докучал.

      Он слегка улыбнулся.

      – Это если священник глуп.

      Она понимающе кивнула.

      – Тогда вы должны знать: я не могу позволить вам заполучить отца Питера. – И снова никакой реакции, будто разговаривает с мрамором, что ей совершенно не нравилось. – Вы думаете, я шучу? – Вопрос прозвучал резко, но она нисколько об этом не сожалела.

      – Ничего такого я не думаю, – сказал он низким раскатистым голосом, с убийственным спокойствием. – Напротив: считаю вас решительной и настойчивой – и, подозреваю, если уж беретесь за дело, Ева, то непременно доводите его до конца… Ева.

      Она едва удержала готовый вырваться вздох, замаскировав его под тихую усмешку: ее имя прозвучало в его устах прямо-таки… неприлично.

      – Это совершенно не так. То, что я делаю, – мелочи, причем совершенно незначительные. Я никому ничем не обязана.

      – А как же священник? – усмехнулся Джейми.

      – А как вы дошли до охоты на священников? – прищурившись, парировала Ева, решив, что лучше разговаривать с мрамором, чем подвергаться допросу.

      – Это мое предназначение. – Его голос сделался таким низким, что почти гудел. Она представляла себе, что мрамор должен иметь более высокий диапазон, а этот звук был больше похож на голос самой земли, скал и того, что лежит внизу, – например, преисподней. – Вам известно, что вы ужасная лгунья? – спросил Джейми, откинувшись назад и наблюдая за ней.

      – Конечно. – Она положила руки на стол и провела ладонью по поверхности, словно сметала крошки. – Как можно не знать? Я лгу так, что понятно: мне кажется, так меньше опасность что-то выдать, чем если говорить правду, разве нет?

      Улыбка,