Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908–1914). Ю. В. Лунева

ускорила совершенно неизбежный обмен мнениями между двумя правительствами по вопросу о Проливах при переговорах о Тибете, Афганистане и Персии. Российское правительство рассматривало результат лондонских переговоров о Проливах как обнадеживающий. Оно «с удовлетворением» констатировало, что британское правительство не считает «неизменным положением своей политики» поддержание существующего режима Проливов. «Мы придаем также очень большое значение тому факту, – говорилось в меморандуме, – что господин Эдуард Грей принципиально не возражал против проекта соглашения, по которому русские военные корабли имели бы исключительное право проходить Проливы в двух направлениях, в то время как морские силы других государств не могли бы войти в Черное море. Наконец, нам угодно отметить, что министр иностранных дел высказал свою готовность, начиная с сегодняшнего дня, обсуждать при известных условиях наши предложения»[93]. Российское правительство соглашалось с тем, что «было бы несвоевременным заключать специальное соглашение о проливах во время настоящих переговоров, имеющих урегулирование вопросов в Азии… Русское правительство ограничивается пока принятием к сведению намерений британского правительства и оставляет за собой право поднять в более благоприятной обстановке вопрос о ревизии постановлений о Проливах»[94]. Петербург также был готов принять к сведению и оговорки Грея относительно возможной компенсации в пользу Англии (то есть не выступать против захвата Англией Египта) и согласился с предложением британского министра не углубляться дальше в своих переговорах о Проливах без ведома Франции[95].

      В тот же день, 1 (14) апреля, Извольский послал Бенкендорфу доверительное письмо, в котором был полностью изложен текст меморандума. В этом же письме министр выражал русскому послу в Лондоне признательность за способ и форму ведения переговоров с Англией о Проливах. Извольский снова повторял, что «сформулированная английская точка зрения о проливах устранит одну из главных причин недоразумений между Англией и Россией, будет способствовать установлению сердечных отношений между ними и облегчит благоприятное для России решение вопроса о проливах»[96].

      Двойственность позиции российской дипломатии проявлялась в том, что, с одной стороны, переговоры с Великобританией по вопросам Среднего Востока она ставила в зависимость от отношения Лондона к проблеме Проливов, а с другой стороны, не только не настаивала тогда на включении вопроса о Проливах в текст англо-русского соглашения по Среднему Востоку, но и считала – вслед за Англией – нецелесообразным заключать специальное соглашение о Проливах во время проходивших переговоров.

      Главная причина, по которой российская дипломатия не добивалась включения в русско-английскую конвенцию вопроса о Проливах, заключалась в невозможности пересмотреть Берлинский трактат без участия европейских держав, обязавшихся соблюдать его.

      Несмотря

93

В. D. Vol. 4. № 265. Sir. A. Nicolson to Sir E. Grey. April 14. 1907. P. 287–288.

94

Ibid

95

Ibid.

96

АВПРИ. Ф. Секретный архив. Д. 456/475. Проект письма Извольского Бенкендорфу. 1 (14) апреля 1907 г. Л. 22–24.