Герой Веков. Брендон Сандерсон

договоре – точнее, в том, что Первое поколение хоть как-то его соблюдало. Только вправе ли Тен-Сун их в чем-то обвинять, если и сам он нарушил обязательства? Пошел против воли хозяина, помог другому человеку. Предательство привело к смерти того, с кем он заключил Договор.

      И даже столь постыдное деяние было лишь самым малозначительным из преступлений Тен-Суна. За нарушение Договора полагалась смерть, и если бы он не успел больше ничего натворить, собратья убили бы его, и дело с концом. К несчастью, на кону стояло нечто намного более важное. Показания Тен-Суна – его допрашивало Второе поколение без свидетелей – выявили куда более серьезный и опасный промах.

      Тен-Сун выдал тайну своего народа.

      «Они не смогут меня казнить, – думал он, сосредотачиваясь на этой мысли. – По крайней мере, до тех пор, пока не узнают, кому я рассказал».

      Тайна. Самое ценное.

      «Я погубил всех. Весь свой народ. Мы снова станем рабами. Нет, мы уже рабы. Мы станем куклами, которыми будут управлять чужие разумы. Нас захватят и используют, и наши собственные тела уже не будут нам принадлежать».

      Вот что он наделал, вот к чему могли привести его действия. Он заслужил заточение и смерть. И все же хотел жить. Он должен был презирать самого себя. Но почему-то казалось, что его поступок являлся единственно верным.

      Тен-Сун снова изменил форму: клубок скользких мышц пришел в движение и вдруг застыл, не закончив трансформацию. В камне ощущались вибрации. Кто-то приближался.

      Перестроившись, кандра растопырился по всей тюремной яме так, что в середине тела образовалось углубление. Предстояло поймать всю пищу до последней капли – кормили узника совсем скудно. Однако никто не стал лить на него похлебку. Тен-Сун все ждал и ждал, когда решетка вдруг открылась. У него не было ушей, но он чувствовал вибрацию, которая сопровождала движения наверху: грубую железную решетку оттащили в сторону, бросили…

      «Что?»

      В мышцы впились крючья и, вспарывая плоть, потащили тело из ямы. Было очень больно. Не только из-за крючьев, но еще и из-за внезапного ощущения свободы, когда его швырнули на пол. Против собственной воли Тен-Сун ощутил вкус грязи и засохшей похлебки. Мышцы дрожали, отсутствие каменных стен казалось удивительным, и он потянулся, двигаясь в направлениях, о которых почти забыл.

      Потом в воздухе появился новый запах. Кислота. Густая и жгучая, должно быть, в позолоченном изнутри ведре, которое принесли с собой тюремщики. Они все-таки собирались его убить.

      «Но они не посмеют! Первый договор, закон нашего народа – это…»

      Что-то упало. Не кислота – что-то твердое. Тен-Сун нетерпеливо прикоснулся к незнакомому предмету, мышцы двигались одна за другой, ощущая, изучая, пробуя на вкус. Предмет был круглым, с отверстиями и кое-где казался острым… Череп.

      Вонь кислоты усилилась. Ее размешивали? Тен-Сун быстро вобрал в себя и заполнил череп. В особом внутреннем кармане хранился небольшой запас растворенной плоти. Этим запасом узник и воспользовался, чтобы быстро