Книга осенних демонов. Ярослав Гжендович

почты, боялся родителей, боялся Олю, боялся счетов и каждого дня.

      Ожидание было еще хуже. Он приходил на работу и ждал, пока можно будет уйти. Гипнотизировал взглядом стрелки, на маленьких листочках рисовал отрезки времени и обозначал на них, сколько уже отсидел и сколько еще осталось. Дома его ждала вечно насупившаяся госпожа начальник, постоянные упреки и скандалы, уставший от работы и постоянно спящий отец, разболтанные и агрессивные дети, отчаявшаяся, гаснущая на глазах Оля. Постоянная толчея, беспорядок и нищета. Он ждал выходных, и они были так прекрасны, что в понедельник он шел на работу. Чтобы опять ждать.

      Сейчас он работал как бешеный, и это доставляло ему огромное удовольствие. Впервые в жизни он на самом деле что-то делал. Придумывал фильмы и репортажи, готовил researching, уговаривался с людьми на интервью, организовывал работу группы, учился обходиться с камерой, микшерским столом и набором playback. И ни на минуту не возникало впечатления, что он работает. Его все радовало, все было на самом деле – весь огромный цветной мир, о котором он понятия не имел. Конечно, раньше он знал, что где-то там существует дикая природа, политики, великие эпохальные события, мафия, религиозные секты и прочие невероятные и острые проявления жизни, но все это ему казалось чем-то нереальным. Реальным был только задрипанный офис с видом на угрюмый двор, застроенный гаражами и складами. Реальностью была перенаселенная грязная квартира, скандалы и неоплаченные счета. Реальностью был страх и стрелка часов.

      А теперь все это в прошлом. Он – совладелец фирмы и все вокруг него – люди, предметы – такое, как он сам решал. Прежний мир возвращался лишь иногда среди ночи, и тогда он внезапно просыпался, сжимая вспотевшей ладонью магическую пластиковую карточку, которая появилась неизвестно откуда.

* * *

      Кашинда горела, и подожгли ее собственные жители. Горели кучи покрышек, нефть в бочках, горы мусора. Сейчас смердящий отходами, гнилью и нищетой район Бетебеле извергал в воздух запах жирного ядовитого дыма. Это был огонь гнева. Взбешенные гота танцевали вокруг костров, размахивая мачете, палками и импровизированными копьями из прутьев и с математической точностью отбивая ритм африканской ярости, стуча по жестяным стенам шалашей, по бочкам и сожженным кузовам старых машин. Гота хотели свободы, чтобы убивать батусси, ватоу и белых. Батусси редко появлялись в Бетебеле, а в последние несколько дней лишь изредка проносились по узким улочкам в разбитых «лендроверах», поднимая брызги в грязных лужах, пугая кур, собак и детей. Только батусси в Бетебеле носили старые натовские каски и держали в руках автоматы Калашникова. Но сейчас они старались не задираться и только иногда, когда крики гота и град камней действительно угрожали патрулю, кто-то из патрульных поднимался с деревянной скамьи и, придерживаясь одной рукой, выпускал в раскаленное небо короткую автоматную очередь русских патронов или легким движением посылал танцующую гранату со слезоточивым газом.

      Гота хотели убивать,