Сушкины истории. Нескучные рассказы о маленьких радостях и большом счастье. Светлана Сушко

выручила бывшую подругу и так же молча ушла.

      Наташа часто плачет:

      – Оля, у меня никого нет, кроме тебя. Неужели ты меня никогда не простишь? Ты же моя единственная подруга!

      – Ты что-то путаешь, Наташа, – неизменно отвечает Оля, – никакая ты мне не подруга. Мы просто учились в одной школе.

      Иногда Ольге кажется, что она давно забыла ту юношескую историю и простила обиду. Но боль так и живет у нее внутри. Сидит тихонько и отравляет существование до сих пор. А ведь Оле уже за пятьдесят!

      Всю жизнь ей было трудно доверять людям. Она всегда и всюду искала подвох, тайный умысел, угрозу своему благополучию.

      И дочь так воспитала, и сына. Про них окружающие так и говорят:

      – Одиночки. Себе на уме. Будто боятся чего-то. И никто им не нужен…

      Большая семья

      «Три сестры» – это у Чехова. У Геннадия их пять. Четыре – старшие, одна – младшая. Все, кроме Маши, уже замужние, «городские», у всех дети…

      Семья большая, дружная: если надо, что-то делают вместе у кого-нибудь на даче или вскладчину покупают нужное кому-то, привечают студентов-племянников и, это уж обязательно, празднуют вместе. Правда, народу так много, что всей родней, с детьми и мужьями, собираются не чаще раза-двух в год – в дни круглых годовщин по папе с мамой, ну и по серьезным поводам вроде свадеб, юбилеев, поминок.

      Одна дата для всех – особенная. День свадьбы родителей. Они прожили вместе почти шестьдесят лет и всегда, в любые времена, дату бракосочетания отмечали как главный семейный праздник. Никто из детей, даже когда выросли, не смел пропустить этот святой для родителей день. Хоть один из семьи – дочь ли, внук или внучка – во что бы то ни стало ехал в гости к дедушке с бабушкой.

      По правде говоря, пока живы были старики, эта требовательность сестер и брата иногда раздражала. Ну что такого, если Маша или Надя не приедут? За столом и без них яблоку негде упасть. Но дед был непреклонен: хоть камни с неба, за столом должны быть представители от каждого отпрыска, а лучше бы и все внуки. Стоило кому-то начать увиливать, пытаясь соскочить по уважительным причинам, он упорно названивал со своим коронным:

      – Праздновать надо каждую дату, до которой дожили.

      И не отставал, пока не добивался своего – твердого решения прислать делегата на очередной семейный «съезд».

      Дети войны, они умели ценить все, что у них было. Каждый день. Каждый год. Каждую весну. Каждого человека. Каждую тарелку на столе. Каждую пару ботинок. Не забыть ведь это пресловутое:

      – В смысле тебе надеть нечего? Сейчас найду…

      Это были времена, когда вещи принято было чинить, а не выбрасывать, отношения – беречь, а не заканчивать из-за всякой ерунды.

      Как бы то ни было, как бы кто ни хорохорился и ни бунтовал, родители привили детям чувство локтя, доверие друг к другу и оставили им лучшее наследство: большую дружную родню, готовую, если надо, поддержать в тяжелый момент и разделить радость в момент счастливый. Конечно, кто-то общался ближе и чаще с одной или с другой сестрой, но в целом родственники