Мамамания. Простые истины, или Воспитание с любовью. Евгения Попова-Яковлева

есть палочками и говорить по-японски, освоил азы баскетбола и другие сложные науки, а также разные виды спорта и путешествий. Но начало было положено еще тогда – в люльке на заднем сиденье автомобиля.

      Я тоже быстро поняла универсальность любого транспорта – за исключением самолета, конечно. В нем дети почему-то не спят никогда. Особенно чужие. Да и свои тоже. Кристина никогда не кричала знаменитым криком младенцев с первых рядов самолета. Любое путешествие для нее – событие. Она заранее готовится к дороге. Даже сама собирает себе чемодан, ждет его у ленты и предупреждает рядом стоящих пассажиров, чтобы никто не трогал ее желтый багаж.

      Случалось, признаюсь, пару раз, что Кристина была не в настроении и выкрикивала со своего сиденья:

      – Эй вы там, не кричите! Это мой самолет!

      Я ее поправляла и обращала ее внимание на количество людей на борту.

      – Посмотри, сколько людей. Они все купили билеты, и у них столько же прав в этом салоне, сколько и у тебя. Но я буду не против, если ты подрастешь и купишь мамочке самолет.

      – Мама, я куплю два – тебе и мне!

      С такой перспективой можно жить, не так ли?

      Год назад она начала знакомиться с девочками:

      – Ты куда летишь?

      – Я к бабушке. А ты куда?

      – А я в Испанию. Вот и поговорили.

      Психологи советуют слушать детей в машине. Когда Кристина была совсем крохой, она в машине танцевала. Конечно, ее танцы были скованы ремнями детского сиденья. Поэтому танцевать девочка могла только шеей, двигая ее вперед и назад, как это делают стеснительные мальчики на дискотеках. И крутила «фонарики» ручками: от кисти влево, вправо и вокруг себя. Получался эдакий танец народов тумба-юмба. К классике она прислушивалась, млела, замирала и даже могла под нее уснуть. Тогда мы поняли, что девочка у нас однозначно музыкальная.

      Сейчас для нас машина – еще и зона откровений. Только я и она. Не знаю почему, но в своем кресле на заднем сиденье она более разговорчива. Когда она хочет спать или поиграть, то просит построить ей домик. У меня даже есть правило: в машине всегда должны быть шали, чтобы при первой просьбе построить ребенку домик. В нем она, как и раньше, играет, поет, засыпает. Она никогда не поет без крыши: может начать петь, но, увидев мое внимание, сразу прекращает.

      – Мама, держи руль двумя руками. Следи за дорогой!

      А я и слежу. И все равно прислушиваюсь. Кристина может какое-то время помолчать, а потом выдать что-то типа:

      – А я сегодня почистила зубы и не умылась!

      – Ай-яй-яй! Ну как же так? Будем салфетками глазки протирать?

      – Нет, не будем! У нас один мальчик в школе вообще никогда не умывается.

      Я начинаю ее расспрашивать, и по ходу ее фантазий выясняется, что он живет далеко, в сказочном замке, в котором нет воды. Есть одна река, но она обледенела. И он не умывается.

      – Так что это не страшно, мам, он все равно ходит в школу, и микробов у него нет!

      По дороге в школу мы видим пасущихся лошадок. Именно оттуда возникла и развилась Кристина фантазия о собственном домике