О праве войны и мира. Гуго Гроций

то, что им уже принадлежит, и выполнять возложенные на нас по отношению к ним обязанности.

      XI. Сказанное нами в известной мере сохраняет силу даже в том случае, если допустить – чего, однако же, нельзя сделать, не совершая тягчайшего преступления, – что Бога нет или что он не печется о делах человеческих. А так как обратное этому внушено нам частью разумом, частью же непрерывным преданием и подтверждается как многими доказательствами, так и чудесами, удостоверенными в течение всех веков, то отсюда следует, что нам надлежит повиноваться беспрекословно самому Богу, создателю всего, которому мы обязаны своим существованием и всем нашим достоянием. Тем более что Бог всячески проявлял свою бесконечную благость и всемогущество, откуда мы должны заключить, что повинующимся ему он может воздавать величайшие и даже вечные награды, будучи сам вечным, ибо ему угодно, чтобы мы этому верили, особенно потому, что сам он дал прямое словесное обещание, в чем мы, христиане, убеждены непоколебимой верой в свидетельства.

      XII. А вот, кроме первого, естественного, и другой источник права, а именно – проистекающий из свободной воли Бога[10], повиноваться которой беспрекословно повелевает нам самый наш разум. Но и самое естественное право, о котором мы упоминали, или та самая общительность, равно как и так называемое право в более широком смысле, хотя и проистекают из внутренних, присущих человеку начал, тем не менее могут быть с полным основанием приписаны самому Богу[11], потому что ему было угодно, чтобы такие начала были нам присущи: в этом смысле Хризипп и стоики полагали, что источник права не следует искать нигде, кроме самого Юпитера, и что по имени последнего, по всей вероятности, у латинян дано название самому праву[12].

      XIII. К сказанному следует добавить, что данными им законами Бог сделал эти начала более доступными, даже для людей со слабыми умственными способностями; он также воспретил как в наших собственных интересах, так и в интересах других давать волю необузданным порывам, влекущим нас в противоположных направлениях, укрощая наиболее бурные порывы самыми суровыми мерами и сдерживая их в границах и справедливых пределах.

      XIV. К тому же и священная история, сверх того, что содержится в ее предписаниях, немало способствует также возбуждению в нас того же стремления к общению, так как показывает нам, что все люди произошли от одних и тех же прародителей. Так что можно подтвердить с полным основанием то, что высказал некогда Флорентин в ином смысле (L. Ut vim. D. de iust. et iure), а именно, что природа установила между нами некоторого рода сродство; откуда следует, что человеку строить козни против человека есть величайшее беззаконие. Среди людей родители подобны божествам[13], а потому дети обязаны оказывать им если не безграничное, то, во всяком случае, совершенно особого рода повиновение.

      XV. А затем, так как соблюдение договоров предписывается естественным правом (ибо ведь было необходимо, чтобы между людьми существовал какой-нибудь порядок взаимных

10

Оттого-то император Марк Аврелий Антонин (кн. IX) полагает, «что поступающий несправедливо нарушает благочестие».

11

Слово Златоуста «На послание I к коринфянам»: «Когда я говорю о природе, то разумею Бога, ибо Он – создатель природы» (XI, 3). Хризипп в книге III «О богах»: «Нельзя найти иного начала или источника справедливости, кроме Юпитера и общей природы, ибо она должна иметь свой источник там, поскольку речь идет о добре и зле».

12

Если только не вернее то, что os получилось из ossum путем отпадения последнего слога, тогда, значит, не менее верно и то, что из iussum [повеление] получилось ius, в родительном падеже – iuris, подобно тому как Papisiis перешло в Papirii. См. Цицерон, «Письма» (кн. IX, письмо XXI).

13

Гиерокл в комментарии на «Золотые стихи» Пифагора называет отца и мать «земные боги». Филон в толковании на десять заповедей называет их «видимые боги, подобно нерожденному богу, дающие жизнь новому существу». Святой Иероним в послании XCII называет союз родителей и детей вторым союзом после завета с Богом. Платон называет родителей «образом божества» («Законы», кн. XI). Согласно Аристотелю, родителям подобает почет, как богам («Этика Никомаха», кн. IX, гл. II).