Мегрэ в меблированных комнатах. Жорж Сименон

хочет Жанвье?

      – Его только что доставили в госпиталь Кошен. Он схлопотал пулю в грудь.

      – О чем ты?

      – Должно быть, в данную минуту он на операционном столе.

      – Ты сейчас где?

      – На набережной. Ведь должен был кто-нибудь остаться и здесь. Все необходимое на улице Ломон я закончил. Люка прыгнул в такси и помчался в Кошен. Я также предупредил мадам Жанвье, она уже должна была прибыть в госпиталь.

      – Я выхожу.

      Мегрэ вновь натягивал подтяжки и уже собирался положить трубку, когда решил на всякий случай спросить:

      – Это Паулюс?

      – Неизвестно… Жанвье был на улице совсем один. Он заступил на дежурство в семь часов вечера. Малыш Лапуэнт должен был сменить его в семь часов утра.

      – Ты послал людей осмотреть дом?

      – Они всё еще там. Мы поддерживаем с ними связь по телефону. Пока они ничего не нашли.

      Мегрэ пришлось дойти до бульвара Вольтера, и только там он смог поймать такси. Улица Сен-Жак оказалась почти пустынной, свет горел лишь в некоторых витринах бистро. Комиссар устремился под своды госпиталя Кошен и тут же окунулся в унылую атмосферу, которой могли «похвастаться» все больницы, где Мегрэ доводилось бывать.

      Зачем окружать больных, раненых – людей, которые пытаются выжить, и людей, приблизившихся к последней черте, – столь мрачной, давящей атмосферой? К чему этот скудный и одновременно режущий глаза свет, который можно встретить только в госпиталях и в административных зданиях? И почему уже у дверей посетителей встречают типы с такими неприятными минами?

      Плюс ко всему Мегрэ пришлось предъявить служебное удостоверение. Интерн, дежуривший у входа, выглядел совсем мальчишкой, он сдвинул свою белую шапочку набок, словно бросая вызов окружающим.

      – Строение «C». Вас проведут…

      Мегрэ сгорал от нетерпения. Обозленный на весь мир, в данный момент комиссар особенно злился на медицинскую сестру, которая указывала ему дорогу, его раздражали ее яркая губная помада и завитые волосы.

      Плохо освещенные дворы, лестницы, длинный коридор, а в конце этого коридора три смутных силуэта. Путь до этих троих показался Мегрэ бесконечным, а линолеум, выстилавший коридор, особенно гладким и скользким.

      Приземистый Люка сделал несколько шагов навстречу патрону, он приближался, словно побитый пес.

      – Мы думаем, что он выкарабкается, – тут же шепотом сообщил инспектор. – Вот уже три четверти часа, как он находится в операционной.

      Мадам Жанвье с красными глазами, в криво сидящей шляпке, умоляюще посмотрела на комиссара, как будто бы он мог хоть чем-то помочь. Внезапно она разрыдалась, уткнувшись в платок.

      Мужчину с длинными усами, скромно стоящего в сторонке, Мегрэ не знал.

      – Это сосед, – объяснил Люка. – Мадам Жанвье не могла оставить детей одних; она позвонила соседке, и муж последней предложил проводить жену инспектора.

      Мужчина, прислушивающийся к разговору, вежливо поздоровался и наградил Люка благодарной улыбкой.

      – Что говорит хирург?

      Они