Под созвездием Большого Пса. Полукровка. Анатолий Кольцов

со старых времен. Есть знаменитая бриллиантовая свадьба – это если супруги прожили вместе семьдесят пять лет, так вот их дружба тоже была бриллиантовой, потому что истинно бриллиантового в этой дружбе было очень много, настолько много, насколько человек может себе представить. И, уезжая навсегда из ставшего второй родиной села, никак не мог Степан не проститься с близким другом – Дедом Сериковым. Не мог он обойти его дом и при этом боялся этой последней в их жизни встречи. Причина его страха была «маленькой-маленькой», она, эта причина, помещалась во внутреннем кармане пиджака Степана. Скрывалась эта причина из виду, долго-долго пряталась по пыльным полкам, в потёмках сундука таилась, и так всю долгую жизнь. Пыталась она, зараза, зарыться в землю, ещё утопиться в реке хотела, даже в топке печи сгореть, подлая, порывалась. Но оказалась всё же страсть какой живучей и вот теперь жжёт грудь, не даёт спокойно дышать, и нести её к другу тяжелее, чем ту самую тонну хлеба, которую он, почитай, каждый день на своих руках перетаскивал. Все это было его страшной тайной – тайной длиною во всю жизнь.

      – Чем моложе человек, тем дальше он от того времени, когда придётся всерьёз раскаяться, – так любил поучать своих взрослых внуков Дед Сериков, а их у него четверо. Все уже с семьями и детишками обзавелись. Степану почему-то вспоминались эти его слова и уже много времени не давали покоя: «Уеду на Алтай, там и помирать буду». Так решил Степан уже давно. Там покоились его родители, два брата, Иван да Илья, другая родня и ещё… Одна женщина, нет – это была не просто женщина, а та, которую так и не забыл Степан за долгие годы жизни, после стольких пережитых потрясений. Много раз, никому не счесть сколько, он вспоминал её имя и произносил тихо-тихо, про себя «моя…», и дальше дыхание его срывалось, имя произнести уже не хватало сил, получался глубокий вздох, который, кроме него самого, никто не в состоянии был понять. Утрата всей жизни, не сравнимая ни с чем, боль из болей, вселенские страдания души. Только так воспринимал эту потерю Степан, и не иначе.

      Остановился Степан у своей пекарни, задумался.

      – Ну что, Палкан, вот и отскакалися мы с тобой на своей досточке.

      Скакать на качающейся доске приходилось Степану каждый день, за исключением редких выходных, поскольку это часть его технологии замешивания теста. Именно доска помогала без гигантских усилий в два замеса приготовить тонну теста.

      Палкану хорошо была знакома эта дорожка к пекарне, и запах свежего хлеба, и всё вокруг этого места, да и казалось ему, что идут они с хозяином по привычке именно сюда, к пекарне, где тепло и сытно. Приготовился Палкан ждать хозяина до темноты у порога пекарни, пока при свете луны и звёзд выйдет он, пахнущий свежей опарой, на порог и скажет:

      – Скучаешь! Да чего там – пошли.

      И побежит он впереди своего доброго хозяина по строго заученному маршруту: пекарня – дом – пекарня, а Степан двинется за Палканом, как за поводырём, обходя ухабы сельских тропинок.

      Никогда