Под знаменем черной птицы. Книга 3. Катя Водянова

казалось не слишком реальным, но определенно мечтал об этом. Пока он растерянно смотрел на Ханну, она взяла кошель и мешок, выбросила их за дверь и отвернулась.

      – Иди! Все, хватит. Не люблю прощальные сопли. Если не сможешь пристроиться – возвращайся, налью тарелку супа и освобожу тюфяк на чердаке.

      – Я не вернусь, Ханна. – Он почему-то знал, что говорит правду, они еще встретятся, много позже, но это женщина придет к нему с какой-то просьбой. Даже в самом крайнем случае Анрир не собирался переступать порог кофейни в ближайшие годы и уж тем более селиться на чердаке. Добряк-Петер точно не обрадуется бывшему любовнику жены, а она потеряет всякий покой.

      Некоторые привязанности нужно вырывать с корнем, другие же возникают настолько внезапно, что кажутся невозможными.

      Оказавшись на улице Анрир недолго побродил, после чего начал приставать к прохожим с вопросом, как пройти на нужную улицу. Та находилась в другой части города, как раз к обеду дойдет, на четырех лапах было бы быстрее, но в городе имусам запрещено было менять облик.

      Когда он все же добрался до нужного дома, лучезарное добралось до середины небосклона, и из всех обитателей старого, построенного еще предтечами здания, на месте оказалась только пожилая квартирная хозяйка, злая, как десять сторожевых хвачей.

      Пришлось ждать на улице, возле небольшого фонтана. Ичиро появился ближе к вечеру и сам первым подошел к Анриру:

      – Развеселой девице я бы обрадовался больше, но сегодня не самый счастливый день. Что случилось?

      – Ищу жилье, а со знакомыми у меня не густо.

      Ичиро поднял с земли мешок Анрира, взвалил себе на плечо и молча понес, затем также молча прошел мимо квартирной хозяйки, поднялся по ступеням, открыл ключом крохотную комнату и бросил вещи на узкую лавку, стоявшую возле стены, сам сел на подобие кровати и бросил:

      – Платим пополам, убираемся по очереди.

      Впоследствии, если кто-то решился бы спросить Анрира о самом благополучном, спокойном и весёлом периоде его биографии, то в ответ бы получил рассказ о жизни под одной крышей с Ичиро. Двуликий с утра и до вечера проводил на службе, больше похожей на академию для детей аристократии, после чего по нескольку часов работал в столярной мастерской, чтобы обеспечить себя карманными деньгами, и возвращался домой.

      Анрир же успешно устроился вольным слушателем в академию искусств, первое время подрабатывал там же, затем начал помогать Ичиро. Товарищ хорошо умел делать мебель и стоять в стороне с грозным видом, но очень плохо – торговаться, требовать повышения платы и общаться с девушками. Зато те оказались падки на котов с этюдниками и рассказы о стеснительном, но симпатичном друге, настоящем аристократе и поэте. Тетрадь со стихами Ичиро прятал, никогда не читал их вслух и взял с Анрира твердое обещание сжечь ее, если что случится. Но само наличие тетради со стихами вдохновляло красоток не хуже этюдника.

      Девушек Анрир не считал и не запоминал. В академии мимолётные связи не считались преступлением,