Антипостмодерн, или Путь к славе одного писателя. Григорий Ельцов

отвечать на все вопросы. Соловьёв удивлялся тому, что есть так много парней и девчонок его возраста, которые разбираются в русской классике и на самом деле любят её. Ему казалось это ненормальным.

      Более-менее легко Соловьёв чувствовал себя тогда, когда проходили «Мёртвые души» Гоголя. И это объяснялось тем, что у Соловьёва была книга, в которой карандашом были написаны подсказки и выделены самые важные моменты; по этой книге занималась его сестра Маша. Отвечая на вопросы преподавателя и выслушивая похвалы в свой адрес, Соловьёв преисполнялся чувством собственной значимости. «Мёртвые души» стали на какой-то момент чуть ли не самой любимой его книгой. И всё благодаря Маше. Но Соловьёв об этом не задумывался.

      С практикой Соловьёв тоже не особо дружил, но преподаватель практики был менее строг, чем преподаватель литературы, поэтому Соловьёв не испытывал на практике того страха, который он испытывал, сидя на занятиях по литературе. Соловьёву нравилось в преподавателе практики то, что он всё время повторял, что каждый волен писать то, что захочет, что литература не стоит на месте, что новизна в литературе приветствуется и что есть масса замечательных писателей и поэтов, которые отвергались всеми, но которые в итоге навеки остались в истории литературы, а некоторые даже стали лауреатами Нобелевской премии. Соловьёву слова этого преподавателя казались золотыми. Вот уж кто действительно разбирается в литературе, решил он.

      Памятуя о словах преподавателя, Соловьёв во время написания работ не сильно утруждал себя размышлениями, не задумывался о логике повествования, да даже грамматические и синтаксические ошибки исправлял неохотно, находя прелесть даже в них. Однако несколько раз преподаватель указывал Соловьёву на вопиющие недочёты в его работах. Соловьёва это обижало; его так и подмывало напомнить преподавателю, что каждый волен писать так, как считает нужным, и что многие писатели, ставшие великими, подвергались жёсткой критике. Но когда преподаватель указывал Соловьёву на его ошибки, на его лице не было того воодушевления, которое у него было, когда он напутствовал учеников. И Соловьёву казалось, что преподаватель предаёт всех непризнанных гениев и многих лауреатов Нобелевской премии по литературе, которые в глазах Соловьёва стали божествами.

      На занятия ходил некий Паша Колосков, который был круглым отличником. Казалось, нет такого произведения ни в русской, ни в зарубежной классической литературе, которого Паша не знал бы. Причём об огромном количестве произведений Колосков говорил в пренебрежительном тоне. Например, когда речь зашла о каком-то нобелевском лауреате, Колосков сказал:

      – А то, что он получил Нобелевскую премию, ни о чём не говорит: Нобелевская премия, так же как и все другие литературные премии, всегда обходит стороной самых лучших. А самые лучшие – это, безусловно, те, кого любят все, а не только избранные высоколобые интеллигенты, вернее, люди, которые возомнили себя ими. Но всякие эксперты ни за что в жизни не