Проклятие мёртвого короля. Ирина Смирнова

и светло. Не то чтобы особенно уютно, но по-больничному строго и стерильно.

      Недодушенный узник обнаружился на одной из пяти коек, той, что у окна. Лежал, вытянувшись по стойке смирно под одеялом, и в ужасе хлопал на нас телячьими глазами.

      – Бояться не надо, я не ем детей, – успокоила, ласково отбирая у «теленка» одеяло… точнее, попыталась отобрать и успокоить.

      Вот потому я пошла работать в судмедэкспертизу, а не в педиатрию. Потому что у меня на столе пациенты не капризничают!

      – Отпусти одеяло и не мешай леди тебя осматривать, – сурово приказал мальчишке второй опер… Донат.

      Он явно намеревался обследовать пациента вместе со мной. И, когда после его слов пацан, моментально отцепившись от тряпки, послушно расстегнул воротник, я даже не стала возражать – пусть тоже обследует.

      Мартош со вторым своим помощником в это время о чем-то шептались у пустой койки, а я взялась за дело. Пацану пришлось сесть, снять рубашку, потому что она все равно мешала, и собрать довольно длинные, чуть вьющиеся волосы шнурком.

      – Видите? – по привычке бесцеремонно поворачивая его голову так, чтобы нужный след был лучше освещен, кивнула я Донату. – При самоубийстве странгуляционная борозда должна была идти вот так, – я провела пальцем по шее выше заметно выделяющейся и уже посиневшей полосы. – И след от узла… да, вот тут был бы. Кроме того… Да не дергайся ты, нужны мне твои тощие прелести, – рыкнула я на мальчишку. – Руки подними. Опусти. Видите, у него на ребрах синяки? Только-только начали проявляться, но при пальпации он вздрагивает.

      Пацан косился на меня чуть ли не со священным ужасом. Ну еще бы!.. Пришла такая шкля младше него и командует, причем не только несчастным недоудавленником, но еще и большим шишкам чего-то объясняет… раздевает и пальцем в ребра тычет. По-моему, в то, что я его не съем, мальчишка так и не поверил.

      Мартош задержался в палате, что-то вполголоса внушая перенервничавшему парню. А мы, как только зафиксировали повреждения, всей компанией, вместе с нашедшим нас Адрианом, вывалились в коридор. Кстати, прикольный у них тут способ протокол составлять – смесь аудио-видео-текстового документа, который сам собой писался в небольшом планшетике, а потом заверялся ауральной подписью присутствующих. Палец приложил к окошечку – и все, утвердительное заверение считано. И мое считали, кстати, как “экспертное”.

      Но не успели мы пройти и двух поворотов, как нарвались на скандал.

      – Я же просила, господин Жолибож! Я же специально… вам! – чуть не плакала молоденькая девчонка в форме какого-то учебного заведения.

      Мне заинтересовавшийся кипишем Адриан на ухо подсказал, что белый с черной окантовкой воротник и такие же манжеты – это рабочая форма практикантов.

      – Иди отсюда, девка, не лопать мне мозги! – сердито отмахивался от нее грузный дядька лет пятидесяти на вид, с сопением пытаясь протиснуться в узкую дверцу, на которой висела табличка: «Комната хранения». – Выкинул, и точка!

      – Ну как же выкинул! –