Очарованный странник. Леди Макбет Мценского уезда: роман, повести, рассказы. Николай Лесков

владыко архиерей своим правилом в главной церкви всенощную совершал, ничего не зная, что у него в это время в приделе крали; наш англичанин Яков Яковлевич с его соизволения стоял в соседнем приделе в алтаре и, скрав нашего ангела, выслал его, как намеревался, из церкви в шинели, и Лука с ним помчался; а дед же Марой, свое слово наблюдая, остался под тем самым окном на дворе и ждет последней минуты, чтобы, как Лука не возвратится, сейчас англичанин отступит, а Марой разобьет окно и полезет в церковь с ломом и с долотом, как настоящий злодей. Англичанин глаз с него не спускает и видит, что дед Марой исправен стоит на своем послушании, и чуть заметит, что англичанин лицом к окну прилегает, чтобы его видеть, он сейчас кивает, что здесь, мол, я – ответный вор, здесь!

      И оба таким образом друг другу свое благородство являют и не позволяют один другому себя во взаймоверии превозвысить, а к этим двум верам третия, еще сильнейшая двизает, но только не знают они, что та, третья вера, творит. Но вот как ударили в последний звон всенощной, англичанин и приотворил тихонько оконную форточку, чтобы Марой лез, а сам уже готов отступать, но вдруг видит, что дед Марой от него отворотился и не смотрит, а напряженно за реку глядит и твердисловит:

      – Перенеси Бог! перенеси Бог, перенеси Бог! – а потом вдруг как вспрыгнет и сам словно пьяный пляшет, а сам кричит: – Перенес Бог, перенес Бог!

      Яков Яковлевич в величайшее отчаяние пришел, думает:

      «Ну, конец: глупый старик помешался, и я погиб», ан смотрит, Марой с Лукою уже обнимаются.

      Дед Марой шавчит:

      – Я тебя назирал, как ты с фонарями по цепи шел.

      А дядя Лука говорит:

      – Со мною не было фонарей.

      – Откуда же светение?

      Лука отвечает:

      – Я не знаю, я не видал светения, я только бегом бежал и не знаю, как перебег и не упал… точно меня кто под обе руки нес.

      Марой говорит:

      – Это ангелы, – я их видел, и зато я теперь не преполовлю дня и умру сегодня.

      А Луке как некогда было много говорить, то деду он не отвечает, а скорее англичанину в форточку обе иконы подает. Но тот взял и кажет их назад.

      – Что же, – говорит, – печати нет?

      Лука говорит:

      – Как нет?

      – Да нет.

      Ну, тут Лука перекрестился и говорит:

      – Ну, кончено! Теперь некогда поправлять. Это чудо церковный ангел совершил, и я знаю, к чему оно.

      И сразу бросился Лука в церковь, протеснился в алтарь, где владыку разоблачали, и, пав ему в ноги, говорит:

      – Так и так, я святотатец, и вот что сейчас совершил: велите меня оковать и в тюрьму посадить.

      А владыка в меру чести своея все то выслушал и ответствует:

      – Это тебе должно быть внушительно теперь, где вера действеннее: вы, – говорит, – плутовством с своего ангела печать свели, а наш сам с себя ее снял и тебя сюда привел.

      Дядя говорит:

      – Вижу, владыко, и трепещу.