Дебютная постановка. Том 1. Александра Маринина

в их обожании, подпитывался им. Ну и кроме того…

      Николай замялся. Он не был уверен, нужно ли говорить об этом.

      – Да? – Следователь поднял на него глаза, оторвавшись от протокола. – Что вы хотели добавить?

      Губанов глубоко вздохнул.

      – Владилену нравилась свобода. Я не имею в виду распущенность, ни в коем случае, но он стремился хотя бы в чем-то быть свободным от обязательств. Он несколько раз упоминал о том, что расписание репетиций, выступлений, гастролей, мастер-классов, занятий с учениками в Гнесинке и всего прочего накладывает очень много ограничений и он почти не волен распоряжаться собой. У него было такое выражение: «Обслуживание глотки – это большой труд». То есть нужно четко следить за режимом дня, питанием, здоровьем, физическими нагрузками, чтобы петь так, как пел Астахов. И ему хотелось хотя бы в личной жизни быть свободным от слова «надо». Я понятно объяснил?

      – Да, вполне, – кивнул Дергунов. – Значит, вы заходили к Астахову позавчера вечером?

      – Заходил.

      – Зачем? У вас было к нему какое-то дело? Или он сам вас пригласил?

      Николай почувствовал, что устал. Говорить правильными длинными фразами, как это делают умные образованные люди, было тяжело. Он решил, что произвел уже достаточное впечатление на Дергунова, можно отпустить вожжи и разговаривать нормальным языком, привычным и простым.

      – Да я просто вышел прогуляться перед сном, проходил мимо, вижу – Владилен сидит на крылечке, курит. Я и подошел поздороваться.

      – В котором часу это произошло?

      – Около одиннадцати вечера. Может, в начале двенадцатого.

      – Что было дальше? Вы поздоровались и…?

      – Я подошел и присел рядом.

      – Почему? Вы хотели о чем-то поговорить? Или Астахов сам вас позвал?

      «Хороший следователь, – одобрительно подумал Губанов. – Дотошный, ни одной мелочи не упустит. Вот бы Мишке таким же стать! Но ведь не станет, кишка тонка. Умом-то бог его не обидел, да только ум этот не в ту сторону направлен. Эх, обидно!»

      – В доме Владилена все окна были нараспашку, я видел, что там полно гостей, музыка доносится, голоса, смех, в общем, народ веселится. А хозяин сидит один на крыльце. Меня будто по сердцу резануло, понимаете? Печальный, одинокий… И я подумал, что, может, нужно поддержать как-то или просто побыть рядом.

      – То есть он вас не звал, не приглашал?

      – Нет, – покачал головой Николай. – Я сам подошел.

      – Хорошо. О чем вы говорили?

      – Да так, ни о чем особенном. Немножко о футболе, немножко о погоде. Владилен обычно разговорчивый, всегда в центре внимания, любит рассказывать, особенно про поездки на гастроли, всякие смешные истории вспоминает, анекдоты травит, а тут сидел и еле-еле слова из себя выдавливал.

      – То есть был подавленным?

      – Ну, наверное, можно и так сказать.

      – Как вам показалось, Николай Андреевич, Астахов был именно подавленным или, например,