Ворон Хольмгарда. Елизавета Дворецкая

он увидел ее сейчас, в этом ярком наряде, с прической валькирии, со священной чашей в руках! Пусть в ней нет крови конунгов, но выглядит она едва ли хуже тех женщин, в ком она есть!

      – Можно найти средство повернее! – раздался довольно близко знакомый голос, вторгаясь в ее мысли. – Нашей дисе нужно выйти замуж, и тогда никто не сможет ее у нас отнять!

      Арнэйд повернулась. Гудбранд, красный от пива, приветливо ей улыбался и делал знаки подойти. В руке он держал питейный рог, явно пустой, и Арнэйд не могла пренебречь этой просьбой. С медным кувшином – тоже из числа сарацинской добычи – она подошла к нему, осторожно наклонила кувшин и стала лить пиво в рог.

      – Арнэйд, что ты думаешь об этом? – Когда она закончила, Гудбранд взял ее за руку.

      – О чем? – Она отняла руку из его горячих пальцев, стараясь не хмуриться.

      – О том, что я говорил тебе. Не хотела бы ты выйти за меня? Дом нуждается в хозяйке, хозяйство мое тебе известно, оно и вашему не уступит. И детей у меня всего двое, после вашей оравы тебе будет гораздо легче. Не думаю, чтобы твой отец счел меня неподходящим родичем. Если ты согласна, то мы можем справить свадьбу на этих праздниках. У меня найдет, из чего варить пиво!

      – Не спеши так, Гудбранд! – Арнэйд старалась говорить ровно, не выдавая того, что это лестное предложение вызывает в ней лишь неловкость и досаду. – Я ведь еще не дала согласия.

      Она бросила быстрый взгляд по сторонам, отыскивая Арнора, в надежде, что брат как-нибудь спасет ее от этого разговора. Но Арнор сидел далеко, увлеченный беседой с Торлауг, дочерью Торстейна, и их не слышал. Да и какой у него был бы повод вмешиваться – Арнэйд довольно взрослая, чтобы жених имел право обращаться к ней самой.

      – Ну так дай! – ответил Гудбранд, будто речь шла о безделице.

      Люди вокруг, прислушиваясь к этому любопытному разговору, одобрительно посмеивались. И в самом деле – во всем Бьюрланде едва ли найдется мужчина, больше подходящий дочери Дага. А сама Арнэйд подумала: наверное, вид ее возле жертвенника, с чашей в руках, где он раньше видел собственную жену Хильд, укрепил намерения Гудбранда, а пиво и вовсе стерло в его глазах разницу между двумя «дисами».

      Или он для того и предложил Дагу доверить ей эту обязанность, чтобы подвести всех к этой мысли?

      – Я не могу, – с прорвавшейся тоской ответила Арнэйд.

      Она досадовала на Гудбранда: этим разговором он убил ее воодушевление и снова сделал «домашней дочкой», засидевшейся в невестах. А главное, вклинившись в ее мечты о Свенельде, будто попытался подменить его собой, и этого она не могла ему простить.

      – Что тебе мешает? Не думаю, что твой отец будет против. Чем я могу ему не понравиться? – Гудбранд добродушно усмехнулся такой нелепости. – Он обещал тебя не удерживать.

      – Я не могу его оставить, – твердо ответила Арнэйд, в этой мысли обретя почву под ногами. – У нас в доме семеро малых детей. Еще у меня двое