Тревожный август. 1942. Эдуард Хруцкий

художник своего дела.

      – Но ведь не из-за сережек к нему пришли. Сколько они, кстати, могут стоить?

      – Об этом поговорю сегодня днем со специалистами.

      – Надо узнать, зачем они приходили.

      В дверях бесшумно появился Осетров:

      – Товарищ начальник, там Муравьев товарища Данилова спрашивает.

      – Давай зови его.

      Игорь вытянулся на пороге. Данилов с удовлетворением оглядел его ладную фигуру, туго затянутую портупеей. Игорь последнее время ходил в форме. Гимнастерка сидела на нем как влитая, орден Красной Звезды, полученный за декабрьские бои под Москвой, заметно выделялся на сером коверкоте.

      «Он поэтому и носит форму, – про себя улыбнулся Иван Александрович, – из-за ордена». И пока Игорь произносил уставные слова приветствия, Данилов подумал о том, как все же война взрослит людей. Прошло всего ничего, а Муравьев стал уже вполне зрелым человеком и толковым оперативником.

      Игорь подошел к столу, сел в кресло. Даже по тому, как он держался в кабинете начальника, вызов к которому не всегда приятно кончается для любого работника МУРа, чувствовалось, что Муравьев знает цену своим словам и уж если решил что, то мнение свое будет отстаивать до конца.

      – Сегодня утром я посетил директора производственного комбината Ювелирторга.

      – Посетил, – Данилов засмеялся. – Ну Муравьев! Посетил – считайте, что вытащил человека утром из постели. Сработано оперативно, но не совсем вежливо.

      Игорь развел руками.

      – Ничего, – сказал начальник, – продолжай, Муравьев.

      – Ивановский, – Игорь достал блокнот, – характеризуется с самой лучшей стороны. Старый большевик-подпольщик. В его мастерской резали шрифт для искровских типографий. Участник октябрьских боев семнадцатого года в Москве, воевал в гражданскую, но был отозван для работы по специальности в Гохран. В двадцатые годы выезжал в качестве эксперта за границу, при продаже наших драгоценностей. Активно участвовал в разоблачении группы Шелехес – Пожамчи.

      – Так ты, Иван, его должен был знать, – перебил Игоря начальник МУРа, – ты же этим делом занимался.

      – Нет, – Данилов покачал головой, – я тогда ездил арестовывать двух барыг, чисто техническая работа. Молодой был, еще, наверное, младше Игоря.

      – Так, – начальник достал спички, закурил, – а я кое-что помню. Ну, давай дальше.

      – Ивановский, – так же ровно и бесстрастно продолжил Муравьев, – награжден орденом «Знак Почета», имеет благодарности и грамоты ВЦИК и Совнаркома. В октябре 1941 года к нему в мастерскую поступило много ценностей, камней и золота от эвакуированных предприятий Ювелирторга Белоруссии и Украины.

      – Так, так, – начальник застучал пальцами по столу. – Зачем они поступили?

      – Для сортировки, оценки и реставрации.

      – На какую сумму?

      – Приблизительно на три миллиона рублей.

      – Что дальше?

      – В ноябре, когда обстановка под Москвой обострилась до предела, Ивановский и его помощник Попов сложили ценности в специальный