Полтава. Александр Пушкин

дух его неукротим,

      Что рад и честно, и бесчестно

      Вредить он недругам своим;

      Что ни единой он обиды,

      С тех пор как жив, не забывал,

      Что далеко преступны виды

      Старик надменный простирал;

      Что он не ведает святыни,

      Что он не помнит благостыни,

      Что он не любит ничего,

      Что кровь готов он лить, как воду,

      Что презирает он свободу,

      Что нет отчизны для него.

      Издавна умысел ужасный

      Взлелеял тайно злой старик

      В душе своей. Но взор опасный,

      Враждебный взор его проник.

      «Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! —

      Скрежеща, мыслит Кочубей, —

      Я пощажу твою обитель,

      Темницу дочери моей;

      Ты не истлеешь средь пожара,

      Ты не издохнешь от удара

      Казачьей сабли. Нет, злодей,

      В руках московских палачей,

      В крови, при тщетных отрицаньях,

      На дыбе, корчась в истязаньях,

      Ты проклянешь и день и час,

      Когда ты дочь крестил у нас,

      И пир, на коем чести чашу

      Тебе я полну наливал,

      И ночь, когда голубку нашу

      Ты, старый коршун, заклевал!..»

      Так! было время: с Кочубеем

      Был друг Мазепа; в оны дни,

      Как солью, хлебом и елеем,

      Делились чувствами они.

      Их кони по полям победы

      Скакали рядом сквозь огни;

      Нередко долгие беседы

      Наедине вели они —

      Пред Кочубеем гетман скрытный

      Души мятежной, ненасытной

      Отчасти бездну открывал

      И о грядущих измененьях,

      Переговорах, возмущеньях

      В речах неясных намекал.

      Так, было сердце Кочубея

      В то время предано ему.

      Но, в горькой злобе свирепея,

      Теперь позыву одному

      Оно послушно; он голубит

      Едину мысль и день и ночь:

      Иль сам погибнет, иль погубит —

      Отмстит поруганную дочь.

      Но предприимчивую злобу

      Он крепко в сердце затаил.

      «В бессильной горести, ко гробу

      Теперь он мысли устремил.

      Он зла Мазепе не желает;

      Всему виновна дочь одна.

      Но он и дочери прощает:

      Пусть богу даст ответ она,

      Покрыв семью свою позором,

      Забыв и небо, и закон…»

      А между тем орлиным взором

      В кругу домашнем ищет он

      Себе товарищей отважных,

      Неколебимых, непродажных.

      Во всем открылся он жене:

      Давно в глубокой тишине

      Уже донос он грозный копит,

      И, гнева женского полна,

      Нетерпеливая жена

      Супруга злобного торопит.

      В тиши ночной, на ложе сна,

      Как некий дух, ему она

      О мщенье шепчет, укоряет,

      И слезы льет, и ободряет,

      И клятвы требует – и ей

      Клянется мрачный Кочубей.

      Удар обдуман. С Кочубеем

      Бесстрашный Искра заодно.

      И оба мыслят: «Одолеем;

      Врага