Тайны Звенящих холмов. Андрей Демидов

кулака Вишены короткую хворостинку и начал первым: – Мать толста, дочь красна, сын храбёр, под небеса ушёл?

      – Ну, это легко, – оскалился варяг. – Очаг, пламя и дым. Теперь я: кругло, мало, всякому мило?

      Верник вскинул глаза в небо, пошарил ими вокруг и погрузился в раздумье.

      Вишена начал медленно загибать пальцы на руке.

      Он даже и ожидать не мог, что столь лёгкая загадка повергнет Крепа в замешательство:

      – Всё, время ушло. Говори отгадку.

      – Это… Это серебряные дирхемы! – выпалил Верник и облегчённо вздохнул. – Не грешна, а повешена?

      На этот раз всерьёз задумался Вишена.

      Он вертелся на своём месте, полоскал ладонь в воде, прикладывал её ко лбу, щупал ладанку и обереги и наконец сказал:

      – Льняное полотно паруса!

      – Неверно.

      – Тогда разбойник, ещё ничего не укравший, – наобум сказал Вишена, глядя, как за спиной Верника Эйнар, отпустив кормило, делает отчаянные жесты, словно пытаясь взлететь.

      – А, понял, это птица в клетке, – дошёл наконец до варяга смысл подсказки. – Уфф…

      – Верно, – огорчился Верник, подозрительно оглянулся на Эйнара, уже совсем невозмутимо глядящего вдаль.

      Настала теперь очередь Вишены.

      – Сидит птица Салоса, без крыльев и хвоста, и космата, и горбата, куда ни взглянет, правду скажет.

      – Глаза, – сразу ответил Верник. – Только это неправильная загадка.

      – Почему?

      – Потому что глаза не всегда говорят правду. Они видят, что земля плоская, а она на самом деле не плоская.

      – Конечно, не плоская, клянусь Фрейром, она вся в реках, горах и фиордах! – охотно согласился Вишена.

      – Я говорю обо всей земле. Она круглая, как яблоко.

      – Нет, это не так. Если бы она была круглая, то вся вода бы с неё стекла и все люди и звери упали… Ерунда… – замахал руками Вишена. – Земля как блюдце, а океан, который льётся через край, подхватывают в золотые ведра дочери Одина, Нори и Глойн, и выливают её обратно. От этого дожди. А когда они случайно сталкиваются вёдрами, бывает гром и молнии, если, конечно, это не Один пускает в неугодного огненные стрелы. Как может быть по-другому… Так ведь, Эйнар?

      – Правильно, клянусь всеми богами!

      – Ладно, вот Рагдай проснётся, спросим у него. Я тоже не совсем понимаю, почему вся вода не сливается вниз и где в неё упираются спины титанов, которые её держат. Хорошо. Пусть… Вот моя следующая загадка, – тряхнул головой Верник. – Летит птица, не крылата, не горбата, носик долгий, голос тонкий, кто её убьёт, человеческую кровь прольёт? – Верник развернулся к Вишене полуоборотом, чтобы видеть Эйнара.

      – Птица-оборотень… Нет, нет, погоди, не считается! Птица Сирин! – занервничал Вишена и, убив на щеке комара, совершенно счастливый, сказал: – Смотри… Комар! Конечно комар, клянусь бородой Одина. Ну а теперь придётся тебе туго: а всё я разлеглася, кабы встала – небо достала, кабы руки да ноги, я б вора связала, кабы рот и язык, я бы всё рассказала?

      – Тролль, окаменевший утром.