Евгений Онегин. Александр Пушкин

негой наслажусь на воле

      С венецианкою младой,

      То говорливой, то немой,

      Плывя в таинственной гондоле;

      С ней обретут уста мои

      Язык Петрарки и любви.

      L

      Придет ли час моей свободы?

      Пора, пора! – взываю к ней;

      Брожу над морем,[21] жду погоды,

      Маню ветрила кораблей.

      Под ризой бурь, с волнами споря,

      По вольному распутью моря

      Когда ж начну я вольный бег?

      Пора покинуть скучный брег

      Мне неприязненной стихии,

      И средь полуденных зыбей,

      Под небом Африки моей,[22]

      Вздыхать о сумрачной России,

      Где я страдал, где я любил,

      Где сердце я похоронил.

      LI

      Онегин был готов со мною

      Увидеть чуждые страны;

      Но скоро были мы судьбою

      На долгий срок разведены.

      Отец его тогда скончался.

      Перед Онегиным собрался

      Заимодавцев жадный полк.

      У каждого свой ум и толк:

      Евгений, тяжбы ненавидя,

      Довольный жребием своим,

      Наследство предоставил им,

      Большой потери в том не видя

      Иль предузнав издалека

      Кончину дяди старика.

      LII

      Вдруг получил он в самом деле

      От управителя доклад,

      Что дядя при смерти в постеле

      И с ним проститься был бы рад.

      Прочтя печальное посланье,

      Евгений тотчас на свиданье

      Стремглав по почте поскакал

      И уж заранее зевал,

      Приготовляясь, денег ради,

      На вздохи, скуку и обман

      (И тем я начал мой роман);

      Но, прилетев в деревню дяди,

      Его нашел уж на столе,

      Как дань, готовую земле.

      LIII

      Нашел он полон двор услуги;

      К покойнику со всех сторон

      Съезжались недруги и други,

      Охотники до похорон.

      Покойника похоронили.

      Попы и гости ели, пили

      И после важно разошлись,

      Как будто делом занялись.

      Вот наш Онегин – сельский житель,

      Заводов, вод, лесов, земель

      Хозяин полный, а досель

      Порядка враг и расточитель,

      И очень рад, что прежний путь

      Переменил на что-нибудь.

      LIV

      Два дня ему казались новы

      Уединенные поля,

      Прохлада сумрачной дубровы,

      Журчанье тихого ручья;

      На третий роща, холм и поле

      Его не занимали боле;

      Потом уж наводили сон;

      Потом увидел ясно он,

      Что и в деревне скука та же,

      Хоть нет ни улиц, ни дворцов,

      Ни карт, ни балов, ни стихов.

      Хандра ждала его на страже,

      И бегала за ним она,

      Как тень иль верная жена.

      LV

      Я был рожден для жизни мирной,

      Для деревенской тишины:

      В глуши звучнее голос лирный,

      Живее творческие сны.

      Досугам посвятясь невинным,

      Брожу

21

Писано в Одессе.

22

См. первое издание Евгения Онегина.