Мысли. Андрей Демидов

как-то странно посмотрел на Олега, вздохнул и вместо ответа стал отряхивать его залепленную грязью одежду.

      – Гляди, как ты здорово вывалялся. Настоящий колхозник в разгаре работы в авгиевых конюшнях.

      – Ой, да. Как же я теперь пойду. Я весь в г… не.

      – Ну и что? На твоих «танковых чехлах» этого г… на не видать. Совпадает с общим фоном. Пошли, я уже утомился бродить по этим трущобам.

      – Тебе хорошо. Ты сухой. А я весь мокрый, липкий. С меня, наверное, в прихожей капать будет. Вот позор-то…

      – Ничего, перетерпишь. В армии, что ли, не служил?

      – Ну и не служил…

      – Да я и без тебя знаю.

      – Все-то ты знаешь. Но я же не виноват, что из нашего института не берут.

      – Виновен, виновен и еще раз виновен, – Алешин рассмеялся, – ты был просто обязан уйти в армию сам и добиться, чтобы за тобой сорвались все остальные, включая девочек, профессорский состав, бабушек-гардеробщиц и дедушек-вахтеров. Тебе нет оправдания.

      – Ты что, серьезно?

      – Конечно. Вот мои дети, слушатели Нахимовского училища…

      – Э-э…

      – Секундочку. – Денис протиснулся между дурно пахнущими мусорными баками и оказался в гулкой подворотне. Под ногами заскользили гнилые корки сентябрьских арбузов.

      Козырев догнал его, поскользнулся на вязкой склизе, поморщился и зажал пальцами нос:

      – Я что-то тебя никак не пойму…

      Денис схватил Олега за ремешок сумки, заглянул в лицо, слабо освещенное горевшими во дворе окнами:

      – Да что с тобой? Ты реагируешь как дерево на любой юмор, сложнее анекдота про Штирлица: «Штирлиц выстрелил в упор – упор упал». Ты что, неравнодушен к этой даме, к которой мы держим путь?

      – Очень даже равнодушен. Ни разу ее не вспомнил, пока шли…

      – Ну и хорошо, не дуйся, брат!

      – Мы разве братья?

      – Вот зануда! – Денис досадливо взмахнул руками. – Все люди по Адаму и Еве братья и сестры. И мы тоже. Уловил? Ну ладно, баста «кози», как говорят жители Чукотки, что в переводе с итальянского означает «хватит». Хватит, значит, занудствовать. Пришли, что ли?

      – Угу…

      Они быстро пересекли двор и начали подниматься по выщербленным, протертым ступенькам.

      В подъезде оказалось абсолютно темно, хоть глаз выколи. В воздухе витали запахи плесени и густой пыли. Олег чихал и вполголоса чертыхался на свою мокрую одежду. Денис медленно переставлял ноги, ощущая, как от кончиков пальцев ползет к голове и ширится тяжелая, покалывающая малюсенькими иголочками «волна». Через мгновение у него в висках упруго застучал пульс.

      – Опять усиливается… – прошептал он.

      – Что ты шепчешь? Что усиливается? – Олег дернул Дениса за рукав.

      – Ничего… – Алешин в раздумье остановился у одной из дверей, обшитой грубым дерматином.

      – Вот в этой квартире вчера сдохла собака, – неожиданно прошептал он.

      – Тьфу ты! – Козырев раздраженно плюнул себе под ноги. Денис же весь напрягся, остановился, загоняя