Черный кот. Три орудия смерти (сборник). Эдгар Аллан По

большой человек!». Большой мошенник! Эта затея закончилась тем, что дня через два-три меня отправили обратно к моим тупоголовым родственничкам с жуткой и весьма опасной болью в области темени, как раз вокруг моего органа порядка. Надо сказать, что тогда я чуть не отдал концы. Шесть недель я находился между жизнью и смертью, и врачи отказывались меня лечить. И все же, хоть я и страдал, я был очень благодарным мальчиком. Провидение не позволило мне стать «уважаемым торговцем скобяными изделиями, большим человеком», и я был очень признателен шишке на голове, ставшей моим средством спасения, а также и той доброй женщине, которая снабдила меня этим средством.

      Большинство мальчишек сбегают из дому лет в десять-двенадцать, я же дождался, когда мне исполнилось шестнадцать. Но я не могу ручаться, что даже в этом возрасте пошел бы на такой шаг, не услышь я однажды, как моя старенькая матушка выказала желание приучить меня к самостоятельности, определив меня «по бакалейной части». По бакалейной части! Вдумайтесь только! И тогда я твердо решил покинуть отчий дом и заняться каким-нибудь достойным делом, а не плясать под дудку этих стариков, рискуя превратиться в гения. В начинании этом я преуспел с первой же попытки и к восемнадцати годам уже занимался солидным и доходным делом – работал ходячей рекламой одной портновской мастерской.

      Я получил возможность влиться в это непростое дело исключительно благодаря своей строгой приверженности к системе, которая являлась моей отличительной чертой. Скрупулезная методичность отличала как мои поступки, так и мою отчетность. В моем случае не деньги, а метод делал человека, по крайней мере, ту его часть, которая не была сделана портными, на которых я работал. Каждое утро ровно в девять я заходил к ним за одеждой, которую должен был носить в тот день. В десять часов утра я уже совершал променад в каком-нибудь парке или другом месте, где любила проводить время модная публика. Исключительная систематичность, с которой я являл на всеобщее обозрение свою статную персону, чтобы, извиваясь то так, то этак, последовательно и в наилучшем свете выставить каждую часть костюма, обтягивающего мою спину и другие части тела, была предметом зависти всех, кто разбирался в этом деле. Еще не наступал полдень, а я уже приводил моим работодателям, господам Пир и Горой[23] свежего заказчика. Говорю я об этом с гордостью, но и со слезами на глазах, потому что за все мои старания они отплатили мне черной неблагодарностью. Ни один человек, который действительно сведущ в этом деле, не назвал бы небольшой счет, из-за которого мы рассорились и в конце концов расстались, завышенным. Впрочем, что касается этого вопроса, я испытываю гордое удовлетворение от того, что могу позволить читателю судить самому. Мой счет выглядел так:

От господ Пир и Горой, портных

      Питеру Наварру, ходячей рекламе. (долл.)

      Июля 10 – за променад, как обычно,

23

На языке оригинала господа Пир и Горой зовутся Cut и Comeagain. По-английски устойчивое сочетание слов «cut and come again» имеет примерно тот же смысл, что русское «пир горой» или «гостеприимство». В то же время автор, возможно, намекает на доктора Кутанкумагена, персонажа диккенсовского «Полного отчета о первом съезде Мадфогской ассоциации».