Однажды ты не ответишь. Дора Коуст

достался и вконец растерянной мне.

      – До вечера, девочка, – шепнул он мне на ухо и вышел из дома.

      – Хочешь, я покажу тебе своих хомячков?

      Я словно под гипнозом следовала за девочкой, которая упрямо тащила меня наверх. Ее комната располагалась на втором этаже в самом конце коридора. За дверью нашлась огромная игровая, из которой еще одна створка вела в спальню. Спешно сняв курточку, Адель повесила ее в шкаф, подставив себе пластмассовый стул, а потом переобулась в пушистые фиолетовые тапочки.

      – Смотри какие! Нравятся? – вытянула она одну ногу вперед, демонстрируя обувку.

      – Очень.

      – Пойдем, познакомлю тебя с пушистиками. – Она потащила меня обратно в игровую, но уже на пороге комнаты замерла, оборачиваясь. – Нужно снять с тебя курточку. Няня говорит, что по дому в курточке ходить некрасиво.

      Ловко подставив стульчик, девочка стянула с меня сумку и пальто, чтобы аккуратно уложить их на кресло. Она была маленьким ураганом – метр с кепкой, такая шебутная.

      – Вот, смотри. Сейчас достану. – Открыв большую клетку, она одним движением схватила улепетывающего хомячка и протянула его мне.

      Я гладила мохнатую трясущуюся тушку, а сама словно пребывала в трансе. Из головы никак не выходила ее фраза: «Привет, а ты моя новая мама?» Перед глазами стояли ее огромные, будто блюдца, глаза. Такой наивный и доверчивый взгляд.

      Я вспоминала себя. Я задала именно этот вопрос, когда мама Катя впервые переступила порог нашего дома. Сердце болезненно сжималось. С трудом дышала, будто там, внутри, что-то защемило. Отчетливо помнила, как сильно мне тогда хотелось тепла. Хотелось ласки, заботы, любви. Я так радовалась, когда мама Катя появилась в нашей с отцом жизни. И она действительно стала для меня мамой. Самой лучшей мамой, о какой только можно мечтать.

      – Тебе не нравится Боня? – спросила девочка, заглядывая мне в глаза.

      – Нравится. Он мягкий, – ответила я севшим голосом.

      – А почему тогда ты плачешь? – ее пальцы прикоснулись к моему лицу, вытирая холодные капли.

      – Наверное, в глаз что-то попало, – отмахнулась я, улыбаясь.

      – О, а хочешь посмотреть моих кукол? – отпуская на пол свору хомячков, поднялась девочка.

      – А ничего не будет? – кивнула я на улепетывающий зверинец.

      – А чего им будет? Из комнаты они не выберутся, а здесь уже все знают. Боня, например, любит прятаться за мячиком, Веня всегда лезет под книжный шкаф, а Кеська и Мира закапываются в конструктор.

      Отпустив потрепанного Боню, у которого за последнюю минуту уже случилось пятнадцать сердечных приступов, я направилась за девочкой к кукольному домику несоизмеримым масштабов. Если бы у меня в детстве был такой домик, я бы гулять вообще не выходила.

      Раздвинув одну стенку домика, Адель принялась мне рассказывать о том, где какая комната и как зовут ее Барби. Я насчитала восемнадцать кукол, причем к моим Барби за тридцать рублей они не имели никакого отношения. Я таких кукол только в Диснейленде видела в магазинах.