Мистические истории. День Всех Душ. Генри Джеймс

могла бы все объяснить, заканчивается неудачей: женщина тяжело больна, она едва успевает сказать: «Я дала вам карточку, потому что хотела…» – и умирает. Так заканчивается первая часть истории.

      Вторая часть – это заметки врача (вспомним, как важны для готической традиции «подлинные» документы и как причудливо в ней могут переплетаться оккультное и медицинское). Рассказчик ссылается на врачебную тайну, которую вынужден нарушить в интересах науки и… дабы «предостеречь понимающих людей». Это достаточно сильный ход, наводящий мосты между миром новеллы и миром читателя, – конечно, всем понятно, что перед нами просто вымышленная история, и тем не менее ощущение от чтения уже совсем иное.

      Но самое удивительное ждет нас дальше. Безымянный врач, автор заметок, рассказывает о визите бледного измученного человека, которого он осмотрел, которому назначил лечение – и тут же, подметив характерные особенности ладоней пациента, провел сеанс хиромантии. Если чуть выше нам встречался оккультный детектив, то теперь – медик-хиромант, тоже персонаж вполне в духе эпохи. Он прописывает снотворное и морские путешествия (обычный тогда способ поправки здоровья), но и читает линии судьбы.

      Нетрудно догадаться, что посетитель – тот самый Бервелл, известный в городе филантроп, одиннадцать лет назад совершивший роковое путешествие в Париж и с тех пор не знающий покоя. Он гибнет от последствий пулевого ранения и, казалось бы, уносит с собой в могилу тайну своей исковерканной жизни, но тут к доктору является известный ученый, брат женщины, давшей Бервеллу карточку. Медик и ученый беседуют, однако содержание их разговора весьма далеко от того, что мы привыкли ассоциировать с наукой. Оказывается, гость с сестрой приехали из Индии, страны, не в меньшей степени, чем Египет, ассоциировавшейся в то время с тайными знаниями и загадочными учениями. Сестра оными учениями активно интересовалась, и вся история с Бервеллом произошла потому, что она увидела в нем воплощение древнего демона и захотела предостеречь беднягу, но тот, не зная французского языка, не смог прочесть сообщение. Ситуация отдаленно напоминает знаменитого Джекила – Хайда из повести Стивенсона: в одном теле обитают две сущности, одна добрая и безобидная, другая – способная на самые отвратительные и жестокие поступки, причем первая не в курсе того, что творит вторая.

      Особый интерес представляют рассуждения гостя из Индии о фотографии – в то время изобретении уже довольно привычном и иногда использовавшемся в экзотических, по современным представлениям, целях вроде попыток запечатлеть бестелесных духов. Ученый рассказывает, что в памяти сохраняются «отпечатки» событий и переживаний, которые можно зафиксировать на фотографических пластинках именно в силу их материальной природы. И будто бы в подтверждение его слов черты еще не преданного погребению Бервелла искажаются – даже мертвого демон не оставил в покое.

      Здесь сходятся многие важные темы эпохи (и аналогия