Мистические истории. Призрак и костоправ. Джозеф Шеридан Ле Фаню

шале на уступе плато, нависавшем над головокружительной пропастью. Под шпалерой, увитой виноградными лозами, на самом краю скалы расположились три горца, занятые флягой вышеупомянутого красного вина.

      В этом живописном гнездышке мы устроили полуденный привал. Улыбчивая Madchen[84] принесла нам кофе, серый хлеб и козий сыр, а проводник вытащил из сумки большой ломоть сухого черного хлеба и присоединился к горцам, распивавшим его любимое вино.

      Мужчины весело болтали на своем малопонятном местном наречии. Мы сидели молча, рассматривая глубокую туманную долину и большие аметистовые горы вдали, пересеченные голубыми ниточками водопадов.

      – Бывают, наверное, моменты, – начал Эгертон Вульф, – когда даже люди вроде тебя, Фрэнк, – светские и любящие общество – чувствуют, как в них просыпается первобытный Адам, какая-то смутная тяга к идиллической жизни лесов и полей, о которой мы, мечтатели, достаточно безумные в глубине души, все еще вздыхаем как о чем-то самом прекрасном.

      – Ты имеешь в виду, не мечтаю ли я иногда жить, как швейцарский крестьянин-фермер в sabots и goître[85], с женой, бесформенной внешне и бестолковой внутри, и с crétin[86] дедушкой ста трех лет от роду? Ну нет, я предпочитаю оставаться самим собой.

      Мой друг улыбнулся и тряхнул головой.

      – Почему мы считаем столь очевидным, – сказал он, – что нельзя культивировать собственные мозги и землю одновременно? Гораций, не имея упомянутых тобой дополнений, любил деревенскую жизнь[87] и обратил ее в бессмертную поэзию.

      – Мир с тех пор не единожды повернулся, мой милый, – ответил я философски. – В наши дни наилучшая поэзия происходит из городов.

      – И худшая тоже. Видишь вон там снежные лавины?

      Проследив взгляд приятеля, я обнаружил сгусток белого дыма, скользивший по склону огромной горы на противоположной стороне долины. За ним последовал еще один и еще. Где начинались лавины, куда они низвергались, разглядеть было нельзя. Издали не было слышно даже их зловещего грохота. Бесшумно промелькнув, они так же бесшумно исчезли.

      Вульф тяжело вздохнул.

      – Бедный Лоуренс, – сказал он. – Швейцария была его мечтой. Он грезил Альпами так же страстно, как другие мечтают о деньгах или славе.

      Лоуренс был его младшим братом, которого я никогда не видел. Этот многообещающий юноша лет десять-двенадцать назад надорвал здоровье в Аддискомбе[88] и умер в Торки[89] от скоротечной чахотки.

      – И что, он так и не осуществил свою мечту?

      – Нет, он вообще не выезжал из Англии. Сейчас врачи, как я слышал, прописывают легочным больным бодрящий климат, но тогда все было иначе. Бедняга! Мне иногда представляется, что если бы он осуществил свою мечту, то остался бы жив.

      – Я бы на твоем месте избегал таких печальных мыслей, – произнес я поспешно.

      – Но я ничего не могу с этим поделать! Все утро думаю о бедном Лоуренсе. И чем великолепнее вид, тем отчетливее представляю себе, в каком

84

Девушка (нем.).

85

В сабо и гетрах (фр.). Сабо – летние башмаки на пробковой или деревянной подошве. Гетры – чулки без подошвы, надеваемые поверх обуви и закрывающие ноги от ступни до колен.

86

Кретином (нем.).

87

Гораций… любил деревенскую жизнь… – Прославление деревенской жизни на лоне природы – сквозной мотив лирики Горация.

88

…надорвал здоровье в Аддискомбе… – Подразумевается обучение в Аддискомбской военной семинарии (позднее – колледже) – учебном заведении для офицеров, впоследствии направлявшихся на службу в Британскую Индию; семинария была учреждена Британской Ост-Индской компанией в 1809 г. в бывшем поместье Аддискомб-плейс, в Кройдоне (южный пригород Лондона, ныне – один из лондонских боро), и упразднена в 1861 г.

89

Торки – город на юго-западном побережье Англии, в графстве Девоншир; в XIX в. – модный курорт, благодаря своему мягкому и теплому климату именовавшийся Английской Ривьерой.