Мистические истории. Призрак и костоправ. Джозеф Шеридан Ле Фаню

фраза.

      – Дорогая, я жду, пока придет слово, – отвечал он обычно, заметив в глазах мамы немой вопрос: «Почему ты ничего не делаешь?» После этого, рассмеявшись, отец возвращался к столу. А тот, что в комнате напротив, не останавливался вообще никогда. Это было как колдовство. Я не в силах была отвести глаз, все следила, как он едва заметно поворачивает голову. Дрожа от нетерпения, я ждала, когда же он перевернет страницу или, быть может, бросит на пол исписанный листок, как это делал сэр Вальтер, лист за листом, пока кто-то другой, подобно мне, следил за ним через окошко[34].

      Если бы незнакомец сделал это, я бы вскрикнула. Пусть бы в комнате был народ, я бы все равно не удержалась. Я ждала этого так напряженно, что голове стало жарко, а рукам холодно. И надо же такому случиться: как раз когда он слегка дернул локтем, собираясь сделать нечто подобное, тетя Мэри вздумала меня окликнуть, чтобы я проводила к дверям леди Карнби! Ей пришлось, наверное, звать раза три, пока я наконец услышала и вскочила. Я вся пылала и готова была заплакать. Когда я вышла из ниши и подошла к леди Карнби, чтобы предложить ей опереться на мою руку (мистер Питмилли уже успел уйти), она ладонью провела по моей щеке. «Что это с девочкой? – спросила она. – У ребенка жар. Не разрешай ей вечно сидеть у окна, Мэри Бэлкаррес. Ты ведь не хуже меня знаешь, что от этого бывает». Ее холодные пальцы казались неживыми, а гадкий бриллиант ужалил меня в щеку.

      Не буду спорить: тут сказалось мое взбудораженное состояние. Знал бы кто, что было тому причиной, уж он бы посмеялся от души: причиной был незнакомый человек, сидевший за письменным столом в комнате через дорогу, и мое нетерпеливое желание увидеть, как он перевернет страницу. Не подумайте, что я сама не понимаю, как это смешно! Но хуже всего то, что жуткая старая дама, опираясь на мою руку, ощутила биение моего сердца. «Что-то ты размечталась, – проговорила она своим хрипловатым голосом в самое мое ухо, когда мы спускались по лестнице. – Не знаю, о ком ты думаешь, но, уж наверное, о человеке, который этого не стоит. Самое умное, что ты можешь сделать, – это выбросить его из головы».

      – Ни о ком я не думаю, – ответила я чуть не плача. – Очень невежливо и гадко с вашей стороны так говорить, леди Карнби. Ни о каком таком человеке я не думала, ни разу за всю свою жизнь! – От возмущения я едва не кричала. Старая дама крепче уцепилась за мою руку и довольно нежно прижала ее к себе.

      – Бедная пташечка, – сказала леди Карнби, – как же она взъерошилась и затрепетала! Я всего лишь хочу сказать, что мечты – это и есть самое опасное.

      Так она не имела в виду ничего плохого! Но я все же была очень сердита и взволнована и едва коснулась ее старой бледной руки, которую она протянула мне из окна коляски, когда я помогла ей сесть. Я злилась на леди Карнби и боялась бриллианта, который выглядывал у нее из-под пальца, как будто хотел просверлить меня насквозь. Хотите верьте, хотите нет, но он опять ужалил меня: я ощутила укол – болезненный и такой зловещий!

34

…бросит на пол исписанный листок, как это делал сэр Вальтер… пока кто-то другой… следил за ним через окошко. – Аллюзия на реальный эпизод (по-видимому, и подсказавший автору основную идею рассказа), описанный в «Воспоминаниях о жизни сэра Вальтера Скотта, баронета» (1837–1839, гл. 27) – книге шотландского литератора и редактора Джона Гибсона Локхарта (1794–1854), зятя и первого биографа знаменитого шотландского поэта и прозаика, основоположника жанра исторического романа Вальтера Скотта (1771–1832). Локхарт вспоминает, как в июне 1814 г., еще до знакомства с писателем и его семьей, он ужинал в гостях у своего эдинбургского друга Уильяма Мензиса, жившего тогда на Джордж-стрит, и после трапезы, перейдя в библиотеку, тот вдруг указал ему на дом напротив, расположенный на Норт-Касл-стрит, в окне которого виднелась рука, водившая пером по бумаге. «„С тех пор как мы сели, – сказал он [Мензис], – я слежу за ней – она приковывает мой взор – и ни на миг не останавливается; стопка исписанных листов все растет, а рука продолжает двигаться без устали, и так продлится до тех пор, пока не зажгут свечи, и бог знает сколько еще после. Это происходит каждый вечер – я не могу оторваться от этого зрелища, если не сижу за книгами“». Локхарт предположил, что это какой-нибудь заваленный работой, трудолюбивый клерк, – на что хозяин дома ответил им: «„Нет, парни, я хорошо знаю, чья это рука, – это рука Вальтера Скотта“. В те три летние недели эта рука дописывала два последних тома „Уэверли“» (Lockhart J. G. Memoirs of the Life of Sir Walter Scott, Bart.: In 9 vols. Boston: Ticknor & Fields, 1861. Vol. IV. P. 28).