Прекрасная страна. Всегда лги, что родилась здесь. Цянь Джули Ван

написать свое имя на этой карточке, чтобы все его видели?

      Я вывела два китайских иероглифа, для овладения которыми в совершенстве мне потребовались месяцы. Второй иероглиф в моем имени был особенно трудным, и мне никогда не удавалось написать его правильно, если не высунуть при этом слегка язык. Закончив, я подняла голову, увидела улыбку на лице Тан Лао-Ши и, застеснявшись, торопливо убрала язык.

      – Нет, по-английски. Ты можешь написать его по-английски?

      – Я не знаю английского.

      – А пиньинь?

      Пиньинь я знала. И неверной рукой вывела еще более неверными буквами свое имя на пиньине: WANG QUIAN.

      – Ты можешь… можешь написать его иначе? Маленькими буквами?

      Зачем ей нужно, удивилась я, чтобы мое имя было меньше? Я, наоборот, написала его как можно крупнее, чтобы ей хорошо было видно. Пожав плечами, я продублировала надпись на обороте карточки, на сей раз постаравшись сделать буквы как можно мельче.

      Тан Лао-Ши наморщила лоб:

      – Не так… маленькие… строчные… не заглавные… понимаешь разницу?

      Я никак не могла взять в толк, что она пытается мне сказать, и пришла к выводу, что она говорит странно из-за пчелиного укуса в язык. Поймав мой непонимающий взгляд, Тан Лао-Ши сдалась:

      – Ладно, Цянь. Ты научишься.

      Прежде меня никто не называл просто Цянь, без Ван или еще одного Цянь, но до самого конца занятий Тан Лао-Ши и Джейни называли меня только так. И вот так просто я родилась заново, как девочка, разлученная со своей фамилией, сирота без своего китайского прошлого.

      Утро я провела словно в густом тумане. Казалось, что я снова в самолете, с закрытыми дверцами в ушах. Джейни говорила со мной очень мало и давала себе труд перевести пару слов только тогда, когда ей специально указывала сделать это Тан Лао-Ши. Спустя, как мне показалось, пару недель Тан Лао-Ши объявила, что пора обедать, и все дети встали. Не представляя, что мне теперь делать, я пошла за Джейни, которая подбежала к девочке в розовом платье и уцепилась за ее локоть. Они обе обернулись посмотреть на меня, потом отвернулись и принялись шептаться и хихикать.

      Незачем вам шептаться, подумала я. Я все равно не понимаю английского.

      После того как я прошла за хохочущей парочкой одну лестницу и два коридора, Джейни отцепилась от локтя подружки и снова повернулась ко мне.

      Может быть, подумала я, теперь она готова подружиться.

      – Цянь, – заявила она полусерьезным тоном, – я – любимица Тан Лао-Ши. Вот почему она выбрала меня помогать тебе. Но я буду помогать тебе только на уроках, а после уроков – только когда у меня будет настроение. Поняла?

      Я ответила ей прямым взглядом – прямо в ее большие карие глаза с сердитым прищуром.

      – Во время большой перемены ты сама по себе. И даже не думай ябедничать на меня Тан Лао-Ши! – добавила она. – Никто не понимает тебя и твоего отстойного языка неудачников, кроме меня.

      Ни одна из нас не шевельнулась, и я продолжала смотреть на нее, понимая, что другого выхода нет.

      – Сейчас