Соломон Кейн и другие герои. Роберт Ирвин Говард

– «черного дерева», как они называют невольников, – и на западном побережье Африканского континента, в маленькой бухточке, угодили в засаду. О дальнейшей твоей судьбе грек ничего не знал. В тот раз он чудом избежал всеобщей резни, спасся в море на маленькой лодочке и был подобран генуэзскими флибустьерами.

      Что ж, я отправился на западный берег, ибо сохранялась пусть ничтожная, но вероятность, что ты все еще жива. Там я услышал от местных жителей, что несколько лет назад в заливе действительно был захвачен корабль, команда его – перерезана, а в качестве добычи взята белокожая девочка. По их словам, девочку отправили в глубь страны вместе с данью, которую приморские племена выплачивали вождям с речных верховий…

      На этом, Мерилин, твой след оборвался. Месяц проходил за месяцем, а я не мог раздобыть не то что намека на твое нынешнее местонахождение – даже и простого свидетельства, что ты по-прежнему жива. Но вот однажды мне довелось услышать от жителей речных побережий о Негари, городе демонов, и о тамошней злодейке царице, которая якобы держит в рабынях чужеземку… Вот так, маленькая моя, я и оказался здесь.

      Все это Соломон Кейн рассказывал будничным тоном, очень коротко, без рисовки и художественных прикрас. Оставалось только гадать, сколько сражений на суше и на море стояло за этим немногословным повествованием. Сколько лет лишений и отчаянного, изнурительного труда, непрестанных опасностей и странствий по неведомым и зачастую враждебным краям. Какая бездна кропотливого, сводящего с ума поиска нужных сведений, каждую крупицу которых приходилось лаской и таской добывать у невежественных угрюмых пиратов и кровожадных туземцев!

      – Вот так я и оказался здесь, – просто сказал Кейн, и эти слова заключали в себе целую вселенную железного мужества и отваги.

      Долгий кровавый путь, багрово-черные тени, колеблющиеся в дьявольском танце, взблеск клинков, пороховой дым сражений… и драгоценные, считаные слова, истекавшие вместе с каплями крови из уст умирающих.

      Соломон Кейн был более чем далек от каких-либо театральных эффектов. Он излагал свою повесть в той же самой манере, в какой, если так можно выразиться, ему довелось разыграть ее в жизни. Самые чудовищные препятствия, встававшие у него на пути, он преодолевал с точно таким же холодным упорством – и не удосуживаясь задуматься о собственном героизме.

      – Видишь ли, Мерилин, – проговорил Кейн ласково, – я все это проделал и забрался бог знает куда вовсе не для того, чтобы теперь потерпеть поражение. Крепись, девочка. Мы непременно придумаем, как сбежать из этого проклятого места.

      – Сэр Джон подхватил меня на седло… – медленно, словно во сне, проговорила девушка. Родной язык, на котором ей столько лет не приходилось говорить, ей самой казался странным и почти чужим. Запинаясь, рассказывала она о том, что произошло однажды вечером в Англии много лет тому назад. – Он увез меня на морской берег, где уже ждала лодка, спущенная с галеры. В ней сидели свирепые и страшные