Палуба 9. Алиса Бастиан

не отнимая рук от ее головы. Вы оба. Внезапно Лилина голова под моими ладонями начинает вибрировать. От неожиданности я впиваюсь пальцами в ее череп, с ужасом проваливаясь в какую-то темноту, а потом мелодичная трель вырывает меня из тьмы. В руке зажат мобильник, чудом не треснувший от того, с какой силой я его сжимаю. Будильник трезвонит и вибрирует. На экране почему-то не 9:00, а 9:99. Опять глючит. Простыня подо мной мокрая от пота. Я с облегчением выдыхаю.

      Всего лишь кошмар. Мне иногда снятся мои знакомые и родные, и все время с ними случается что-нибудь ужасное. В последние пару недель такие кошмары участились. Сестра думает, это выражение танатофобии, боязни смерти. А я думаю, что мне надо меньше пить.

      Лиля, совершенно живая, даже чересчур, заявляется ко мне через час. Мы так договорились, потому что обычно она любит опоздать, а нам это совершенно не нужно: паром точно не будет ждать непутевых пассажиров.

      – У меня кое-что новенькое, – говорит Лиля, проводя руками по зеленому свитеру, подчеркивающему изгибы ее совершенного тела. Во мне шевелится какое-то неприятное чувство, но я убеждаю себя, что это вовсе не зависть. Что-то совсем другое.

      – Красивый свитер. Сама выбирала? Что-то он мне напоминает…

      – Спасибо. Сама. Да, и мне он тоже кое-что напоминает, – улыбается Лиля, но не уточняет.

      Кроме свитера, новым у Лили оказывается и рюкзак. Смотря на ее обновки, я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Меня пугает то, что я не могу найти ей объяснение. Если я отравилась, то наша поездка будет испорчена напрочь. Надеюсь, что нет. Немного повздорив по поводу Лилиной одежды (я считаю, что куртка у нее слишком легкая для такой погоды, как сейчас), мы еще раз проверяем рюкзаки, документы, последние мелочи. По очереди идем в туалет, потом я опускаю рулонные шторы. Нам пора выезжать.

      У паромного терминала мы оказываемся минут через сорок. Времени остается, как раз чтобы спокойно пройти регистрацию, подняться на борт бело-синей «Лидии», плывущей из Таллинна в Стокгольм, закинуть вещи в каюту и выйти на открытую палубу посмотреть отплытие. Получив ключ-карты и пройдя через турникеты, мы идем по посадочному коридору. Мимо нас с разной скоростью ползут пассажиры с рюкзаками и тележками. Лиля отпускает какое-то остроумное замечание по поводу одного из них, и я, не сдержавшись, смеюсь во весь голос. Пассажиры оглядываются, смотрят на меня с удивлением и немного настороженно, отворачиваются.

      – Какие серьезные, – пихает меня локтем в бок Лиля и улыбается. Я отвечаю ей тем же.

* * *

      Каюта чистая, светлая и просторная. На шестой палубе, с красивым номером: 6999. Лиля потрошит свой рюкзак, вытаскивая и раскладывая то, что ей потребуется в ближайшее время, после и утром. Выглядит беспорядочно, но в этом вся Лиля. Не знаю почему, но сегодня я чувствую раздражение, хотя раньше относилась к этому спокойно. Наверное, не выспалась. Все из-за дурацких кошмаров.

      Разложившись, мы выходим на открытую палубу, любуемся отплытием, прогуливаемся, смотрим на проплывающие мимо корабли и лодки. Вдоволь насмотревшись на вечернее море и продрогнув на ветреной палубе, мы с Лилей заходим обратно в тепло парома. Развлекательные программы в самом разгаре, «Дьюти-фри» с беспошлинным алкоголем открыт уже несколько часов, так что тут и там нам встречаются подвыпившие пассажиры, бахвалящиеся чем-то перед кем-то на русском, эстонском, шведском и языке жестов. Еще через пару часов больше половины парома будет почти что в отключке. Как говорится, плавали, знаем. Спускаемся на нашу палубу, неспешно направляемся по коридору к своей каюте. Здесь, ниже ресторанной палубы, довольно тихо. Почти никого нет. На полпути вдруг чувствую рядом с собой чье-то проспиртованное дыхание и резко оборачиваюсь.

      Вероятно, из одной из кают, оставленных позади, выполз довольно щупленький мужичок в засаленной футболке и совершенно непонятных штанах. Пьяненький, хиленький, с улыбкой на пол-лица.

      – Такая симпатичная дамочка, и одна? – В его нетрезвом голосе сквозят искренне удивленные интонации.

      Лиля скрещивает руки на груди и с интересом следит за развитием событий. Я повторяю ее жест, надеясь, что никакого развития не последует. И еще надеясь, что он не прицепится к Лиле. Бочком-бочком, осторожно, глупо полуулыбаясь, чтобы не вызвать вдруг вспышку спиртного гнева, я продвигаюсь мимо него вдоль стены каютного коридора. Впереди – никого. Сзади только Лиля. Щупленький мужичок преграждает мне путь рукой.

      – Такая симпатичная дамочка, и одна? – повторяет он слово в слово, будто бы, не дождавшись ответа, решает отправить в точности такой же запрос.

      Я кошусь на Лилю, хоть и выглядящую юно, но при желании могущую быть выданной за сестру или подругу, и все-таки отвечаю, одновременно пытаясь отодвинуть чужую руку, упершуюся в стену:

      – Вообще-то я не одна.

      – Ну да, конечно, – ухмыляется придурок.

      Я жалею, что на мне нет кольца. Было время, когда я носила его из-за таких вот участившихся случаев. Замужняя сразу понижала градус интереса. (Было время, когда я носила его и не из-за этого, а по праву: глупое и счастливое, недолгое и оставившее много воспоминаний время;