Султан и его гарем. Георг Борн

весть – погибли три изменившие его полку офицера; он это понял по вспыхнувшему гневом лицу султана при этом неожиданном известии.

      – Они хотели проникнуть в женские покои? – спросил Абдул-Азис. – Офицеры хотели отважиться проникнуть в женские покои?

      – Увы! Я принужден ответить утвердительно на вопрос вашего величества!

      – Намерение это заслуживает строжайшего наказания! Говори же! Им ведь не удалось исполнить своего намерения, это не могло им удасться, так как покои строго охраняемы.

      – Тем не менее они привели в исполнение свое желание.

      – Как! Они попали в женские покои?

      – Да, ваше величество!

      – В таком случае неверные стражи первые получат наказание! – гневно воскликнул султан. – Где были стражи внизу?

      – На своих местах, но капиджи не смели задержать офицеров!

      – А евнухи? А ты? Где был ты?

      – Я только что лег спать!

      – В таком случае ты ответишь мне головой за то, что дерзким удалось это неслыханное дело! – воскликнул султан.

      – Смилуйтесь! Умоляю ваше величество о помиловании!

      – А евнухи? Где были они?

      – Они отлучились на минуту!

      – Пусть за это бросят их в подземные тюрьмы сераля и назначат других сторожей, ты же, под наблюдением которого находится весь дворец, сложишь немедленно маршальский жезл! Где трое офицеров?

      – Они отдали мне свои шпаги и находятся теперь во дворце Долма-бахче в ожидании приговора вашего величества!

      – Они заслужили смерть! – воскликнул султан в сильном раздражении. – За эту дерзость они поплатятся головами!

      Шейх-уль-Ислам слышал приговор – улыбка торжества скривила его губы.

      Итак, три офицера недолго должны были пережить выход из полка капиджи, выход, так оскорбивший Шейх-уль-Ислама.

      – Умилосердитесь надо мной! – молил гофмаршал, преклоняя колени пред султаном. – Всенижайший раб вашего величества невинен в ужасном происшествии!

      – Прочь с глаз моих, вон из моего дворца! Мне уже давно донесли, что ты в должности гофмаршала приобрел большой капитал! Если деньги нажиты честным путем, они останутся у тебя; но следствие покажет, верным ли слугой был ты мне.

      Гофмаршал лежал на ковре, дрожа от страха, как преступник, внезапно увидавший, что вина его открыта; он не мог произнести ни слова и только простирал руки к султану.

      Гневный жест последнего приказал ему оставить кабинет. Абдул-Азис был в таком гневном возбуждении, какое до этих пор было только раз замечено у него, именно когда он впал в тяжкую болезнь. Лицо его было бледно, глаза лихорадочно блестели, нервными порывистыми шагами ходил он взад и вперед по кабинету.

      – Разошли приказы, великий муфтий! – закричал он Шейх-уль-Исламу. – Пусть их отошлют сегодня же к великому визирю! Трое офицеров должны быть приговорены к смерти, евнухи – к удалению, а гофмаршал привлечен к строжайшему следствию – это моя воля! Ступай!

      Мансур-эфенди